До сих пор остро и ярко помню отдельные эпизоды нашей фронтовой жизни. Невозможно забыть солдатской дружбы, как нельзя забыть и того страшного дня, когда на Касню, где был расположен штаб, налетело около тридцати «юнкерсов», начисто разбомбивших этот живописный уголок.

Я ехал из села Коротово в Касню. Был теплый вечер начала октября. Вдали грохотал бой, гул орудий докатывался до шоссе, на которое вывел машину Никифор, человек лет сорока, только что прибывший по мобилизации из Ставрополья.

По Минскому шоссе к Москве шли люди. Это были беженцы, гнавшие скот. Тянулись подводы. Шли женщины, старики, дети. Попадались и красноармейцы. Иногда проходила машина или тяжело тянулись к фронту разрозненные танки. Все шли молча, устало, натруженно, только изредка кто-нибудь останавливался, оглядывался на запад, откуда долетали орудийные залпы…

Солнце садилось. Вдоль дороги прошел самолет противника, но он не стрелял. По-видимому, это был разведчик.

От шоссе Никифор повернул вправо, к Касне, к леску, в котором жили корреспонденты.

Ни одной машины, ни одной живой души не встретилось по дороге.

— Товарищ майор, — сказал Никифор, — а похоже, что тут уж никого и нет.

— Ерунда! Сидят, наверное, в землянке, — ответил я, сам понимая, что говорю что-то неубедительное. Вряд ли в такой теплый, чудесный вечер, когда медленно уходит солнце и красноперый закат разливается над лесом, могли сидеть по землянкам журналисты.

Никифор молча покачал головой.

Никого… Ни колхозников, ни красноармейцев…

Наконец у самого поворота к «Не Ясной Поляне» из-за деревьев показался мальчуган лет тринадцати. Он замахал руками. Никифор остановил машину.

— Куда же вы, товарищи? — подбегая, сказал мальчик. — Тут уже никого… Фашист, говорят, десант за Вязьмой сбросил.

— Когда ушли наши? — спросил я.

— Кто как. Штаб да солдаты недавно, а ваши, которые тут жили, — он ткнул пальцем в сторону «Не Ясной Поляны», — после обеда.

— Я знал, товарищ майор, что незачем было сюда ехать. Разве же не ясно: фронт отходит, всюду бои… Едем обратно, — решительно сказал Никифор.

— Сейчас поедем обратно, а пока сверни, брат, к землянкам.

— Куда к землянкам?.. Да и кто там теперь останется, разве только сумасшедший, — проворчал Никифор, но все же повернул автомашину к леску.

Мальчишка проворно вспрыгнул на подножку, и мы въехали в сумрак насупившихся деревьев.