В то бурное время люди привыкли к неожиданностям. Вечером маленький городишко засыпает в полной уверенности, что белые остановились здесь прочно, надолго. А просыпается утром и видит, как ветер полощет на старой пожарной каланче красный флаг. Вчера по улицам города расхаживали офицеры, требовательно поглядывая на солдат: четко ли, по уставу отдают честь? А сегодня валит гурьбой дружная компания партизан с красными лентами на фуражках, и не поймешь, кто среди них командир, а кто подчиненный, — все одинаково держатся.

Сколько раз Данилка, перейдя линию фронта, еще чувствуя тепло дружеских рукопожатий, сразу же попадал в стан врага. Час назад был среди своих, а сейчас на него смотрят настороженно, недоверчиво, и надо обдумывать каждый жест, каждое слово, чтобы рассеять подозрение и чем-нибудь случайно не выдать себя.

Данилка привык к таким переходам. Он умел мгновенно оценить обстановку и действовать в соответствии с ней. Но, проснувшись в телеге от резкого толчка, Данилка в первую секунду растерялся. Несколько солдат окружили телегу, а прямо перед ним стоял офицер а тыкал наганом в лицо.

Откуда здесь белые? По всем данным, они должны быть в десятках верст от Дюртюлей. Но об этом раздумывать некогда.

— Руки вверх! — требовательно и, как показалось Данилке, немного испуганно орет офицер.

На поясе Данилки, у бедра, висит кольт. В кармане удостоверение, подписанное Чеверевым. Эх, попался Данилка. Что же делать? Мысль мечется в поисках выхода.

Это была разведка белых, высланная к Дюртюлям. Скрываясь то в лесах, то в высокой ржи, она подошла почти к самой деревне. А где-то позади этого высланного вперед отряда ползла к чеверевцам смерть.

Несколько часов офицер просидел с солдатами во ржи, ожидая, не проедет ли кто из Дюртюлей. Ближе подходить к деревне ему не хотелось — опасно. Лучше всего захватить кого-нибудь из партизан или, на худой конец, крестьянина из деревни, выпытать у него все об отряде. Главное — узнать численность отряда Чеверева. Сведения, которыми располагали белые, были разноречивы. Кулаки из соседних деревень утверждали, что у Чеверева больше тысячи партизан. Но этому не верили в штабе белых. «Паникуют, — говорили там. — Боятся Чеверева. У страха глаза велики».

Как на зло, дорога из Дюртюлей, петляющая в полях, была пустынна. Но вот наконец вдали показалось облачко. Трусцой бежит лошадь. Тарахтит телега, поднимая пыль.

Выскочив изо ржи, солдаты остановили телегу. И вот перед офицером стоит невысокого роста ладный малый в новом пиджаке и в новой фуражке. Из-под полы пиджака торчит в кобуре кольт.