Около могилы вырубка, на вырубке деревянные и железные кресты сотен немецких могил. Генерал остановился. К нему заторопился командир корпуса.

— Вы думаете, — спросил генерал, — им лучше лежать рядом с русским графом?

— Это солдаты распорядились… Обер-лейтенант ответил мне, что здесь не тронут могилы, не станут портить могилу Толстого.

— Кто не тронет? Кто не станет портить?! — воскликнул генерал.

— Обер-лейтенант имел в виду русских…

— Каких русских? Здешних?

— Нет! Не здешних… Он говорил о тех русских, которые придут сюда, когда нам придется уйти.

Генерал постоял у могил и молча пошел назад. В кабинете Толстого на полу лежал лист железа и на нем пылал костер.

У костра грелись танкисты…

Они вскочили. Странен был их наряд. Кое-кто был обут в валенки, явно сдернутые с ног колхозника, лапти.

— Найдите теплую избу, — сказал он танкистам, — мне надо здесь побыть одному…

— Осмелюсь доложить, господин командующий! — выскочил вперед танкист. — Все избы заняты…

— Вы воюете или по избам прячетесь?

— Мы наступаем! — ответил он.

— У костра в этом барском доме?

— И они наступают, господин генерал… Мы не знаем, кто наступает…

— И что же? Нет сил сбить противника?

— Господин генерал! Один раз, еще один раз мы как-нибудь и собьем русских с их позиций… А дальше… Дальше еще позиции, и нет этому конца! Москвы они не отдадут!

— Ее надо взять с боя!

Я приглядывался к генералу. Не было гнева в его глазах. Я понял, он воспользовался разговорчивостью танкиста, чтобы выяснить настроение солдат. Не каждый солдат решился бы так свободно разговаривать с командующим армией. Офицеры застыли в почтительном недоумении, хотя в общем-то каждый из них знал, что за словами этого танкиста стоит горькая правда.