— Люпена? Этого каторжника, этого негодяя, который симулировал такую безграничную благодарность в Эдмону и который, в сущности, был только вашей креатурой!

— Да, опустившийся до низшей ступени, этот человек не утратил в глубине души благородства чувств, хотя эти чувства и заснули в нем под влиянием голода, нищеты и всеобщего презрения. Этот человек ничего не симулировал; нет, он был глубоко привязан к моему сыну, — и я был спокоен до тех пор, пока знал, что Люпен подле него. Говорю, все мои действия, все малейшие случайности были мной предвидены и рассчитаны для того, чтобы отнять «Регент», отомстить за моего сына и вернуть ему его честное имя. Теперь алмаз у вас — ну и прекрасно! Остальное я вам расскажу в другой раз.

— Простите, вы говорили, что одновременно работали над возвышением Эдмона и падением его врагов. Правда ли это? И что вам об этом известно?

— Как вы, вероятно, знаете, банк Прево-Лемер и К° имеет отделения во многих городах Дальнего Востока; он выдает очень крупные ссуды под шелк, чай, хлопок, рис и другие продукты, которые потом присваивает себе как бы в уплату за ссуду или вместо процентов или законных доходов; словом, этот банк и его отделения спекулируют на повышение. Вы знаете, конечно, также, что часто простой телеграммы достаточно, чтобы вызвать сильные повышения или понижения в ценах на товары. Нет такого состояния, которое бы устояло против таких систематических убытков. И вот благодаря своему настоящему положению, будучи аккредитован как дипломатический агент в разных странах, где банк Прево-Лемера совершает свои крупнейшие обороты, я часто имел возможность получать необходимые мне сведения о положении торговли и телеграфировал в Париж, Ливерпуль, Лондон, Гамбург, Марсель и другие города, вызывая крупные понижения на предлагаемый этой фирмой товар.

— Да, но Прево-Лемер очень богат, и, сколько я знаю, ваши приемы не принесли им большого ущерба!

— Это вам только кажется. Подрыв кредита — это такой червь, который незаметно гложет даже самое крепкое дело. Это все равно, что червоточина: она как будто едва заметна, но весь плод уже изъеден и в один прекрасный момент должен упасть с дерева.

Де Ла Жонкьер с недоумением смотрел на своего собеседника, этого кажущегося столь безобидным господина де Сен-Фюрси, к которому все относились как к какой-то отрицательной величине; а теперь, если в душе Жонкьера и оставалось еще некоторое сомнение относительно близкого родства его с Эдмоном, все же он не хотел лишить последнего такого ценного союзника и потому употребил все свое влияние, чтобы Гроляр был принят в число пассажиров «Лебедя», что ему и удалось наконец.