Рана молодого графа была действительно пустяшная, так как кинжал пропорол только верхнее и нижнее платье графа и едва царапнуло плечо, а обморок был вызван скорее чрезмерным волнением, чем болью или потерей крови.

Подъехав к своему особняку, Оливье горячо поблагодарил панамского посланника за любезность и, вручив полицейскому свою карточку, попросил его не входить в дом, чтобы не встревожить старого графа своим неожиданным появлением. Потом Оливье вставил ключ в замок двери и по маленькой боковой лестнице прошел к себе твердым, решительным шагом, как будто с ним ровно ничего не случилось.

Полицейский почтительно поклонился дону Хосе и сделал вид, что собирается удалиться. Но едва только успел отъехать экипаж панамского уполномоченного, как он тотчас же нагнал его и, уцепившись за задние рессоры, повис на них, бормоча про себя:

— Этот господин мне что-то подозрителен: он, видимо, сильно желал остаться с глазу на глаз с графом… Да и вырос он со своим экипажем, точно из под земли, как раз после трех покушений подряд на жизнь этого молодого человека!.. Надо посмотреть, там будет видно!

Проехав площадь Согласия и Елисейские поля и немного не доезжая Триумфальной арки, экипаж свернул на улицу Тильзит и, не убавляя хода, вкатился в ворота богатого особняка, которые почти тотчас же захлопнулись за ним.

Полицейский едва успел соскочить: опоздай он всего на одну секунду, очутился бы во дворе особняка.

Заметив через дорогу винного торговца, собиравшегося закрывать свою лавочку, полисмен подошел к нему и, позевывая, небрежно осведомился, кто живет в этом роскошном особняке.

— Генерал дон Хосе Коррассон, — сказал винный торговец, — панамский посланник.

— Спасибо, спокойной ночи, приятель!

— Спокойной ночи, отозвался в свою очередь торговец, после чего Фролер, как звали полисмена, — бывший первоклассный сыщик, утративший свое положение из-за пьянства и переведенный в разряд рядовых городовых, медленно поплелся к своему посту.

Потеря положения была для Фролера тяжким ударом, навсегда излечившим его от пьянства и заставившим его поклясться вернуть себе это положение, и даже более того, достичь почтенного звания начальника сыскного отделения каким-нибудь блестяще проведенном делом.

Фролер денно и нощно помышлял о каком-нибудь таком деле; и каково бы ни было действительное положение чернокожего генерала, но с этого дня он нажил себе весьма опасного соглядатая.

IX

IX

Совещание. — Двойной смертный приговор.

ПРОЙДЯ В СВОЮ КОМНАТУ, ОЛИВЬЕ ПОСПЕШНО переоделся, выпил немного коньяку для восстановления сил и, когда он вошел в комнату, где его ожидали друзья, никому бы и в голову не могло прийти, что с ним только что произошло несчастье.