Я бросаюсь не него. Сбивая его со скалы.

Каким-то образом ему удалось не выронить свой огнестрел. Он пытаетца двинуть меня в подбородок. Мы боремся, и я выбиваю огнестрел у него из руки.

Он ударяет кулаком мне под подбородком. И чуть продвигаетца вперед.

Я не могу дышать. Он сдавливает мое горло. Я хватаю его руку своими руками. Пытаясь оттолкнуть их. Я отбиваюсь и извиваюсь.

Но он сильнее, чем я себе представляла.

Смрад его дыхания и вонь его пота заполняют мои ноздри.

— На этот раз не сбежишь, — говорит он.

Я хватаюсь за его одежды. А затем я вцепляюсь в его обожженное лицо.

Он орет словно ужаленный и откатываетца от меня.

Я ныряю за своим луком. Колчан я уронила, когда прыгнула на Пинча и мои стрелы лежали разбросанными повсюду. Я иза всех сил стараюсь карабкатца коленками и руками, штобы дотянутца хотя бы до одной.

Но Пинч на ногах. Держит свой огнестел обеими руками. Целясь прямо в меня.

Я стремительно убегаю от него так далеко, как только могу. Прижимаюсь к скале.

Пинч ковыляет ко мне. Его лицо кровоточит в тех местах, где я его поцарапала. Он выглядит просто ужасно. Окровавленная и обгоревшая плоть с остатками золотой краски.

Што-то острое колет мне руку. Я што-то сжимаю в руке. Небольшой осколок зеркала с мантии Пинча. Должно быть, я сорвала его.

Неожиданно на него падает луч света. И зеркальце испускает солнечного зайчика.

Пинч вскидывает руку. Закрывает глаза.

Это шанс. У меня появилась возможность.

Я снова ослепляю его зеркалом. Затем я двигаюсь. Быстро. Бесшумно.

Он целит огнестел туда, где думает, нахожусь я.

Я двигаюсь. Вспышка зеркала. Движение.