— А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?

Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.

Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:

— Вор! Держите его! Во-ор!..

На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Выдумки Ивона. — Деньги, подпилок[291], письмо. — Что может сделать из обыкновенного волована настоящий кондитер. — Решетка распилена. — Двор. — Часовой. — Не везет. — Пятеро в камере для двоих. — Солдат и охранник. — Все не так просто. — На свободу! — Пожар. — Смятение. — Жан-Мари рискует жизнью.

Прогулка закончилась. Раздался звон тюремных часов, и охранник нехотя покинул гамак. Он зевнул, потянулся, вынул связку ключей, открыл дверь и крикнул хриплым голосом:

— По камерам, ребята!

Во дворе стало тихо. Тюремщик открыл вторую дверь. Заключенные построились в две шеренги вдоль стены.

Предводимая охранником, колонна медленно двинулась по коридору, по обе стороны которого зияли настежь растворенные проемы камер.

В каждой камере помещались обычно два узника. Они еще не были осуждены, находились под следствием и потому содержались в собственной, а не в арестантской одежде.

Всего узников насчитывалось около пятидесяти. Проскрипело двадцать пять ключей, поворачиваясь в скважинах, лязгнуло двадцать пять замков. Лишь шаги охраны нарушали воцарившуюся тишину.

Вот и все.

— Уфф! — с облегчением вздохнул Беник, повалившись на койку, покрытую соломой. — Я думал, что это никогда не кончится.

— У меня тоже терпение лопнуло, — подтвердил Жан-Мари, — этот волован жжет мне пальцы!

— Посмотри-ка, что там?