Однако же существовали и более значительная библиотека и еще лучше оснащенная лаборатория, только никто не знал, где они расположены. Они также были собственностью Дока Сэвиджа и находились в отдаленной точке Арктики, в месте, которое Док называл своей "Крепостью уединения". Время от времени он скрывался там, и никто не знал о их существовании. Не знали этого даже пятеро его помощников.

В "Крепости" он проводил несколько недель, а иногда и месяцев, работая непрерывно и напряженно, готовясь к новым, более сложным заданиям.

Его почти сверхъестественные умственные способности развились во многом благодаря этим периодам пребывания там. Именно там Сэвидж овладел познаниями, которые непосвященными воспринимались как беспредельные…

Над верстаком в лаборатории склонился стройный, подтянутый и одетый по последней моде человек. Костюм его являл собой верх портняжного искусства. Он осторожно правил — на точильном камне длинную шпагу.

— Эй, Хэм, что это за приятель у тебя там?

Прежде чем ответить, Хэм еще несколько раз провел шпагой по камню, вложил ее в ножны, и она превратилась в совсем безобидную на вид трость для прогулок. Он поиграл ею немного, специально оттягивая ответ, чтобы подразнить Монаха.

Хэм был одним из пяти помощников Дока. Вряд ли из стен Гарварда когда-либо выходил более дотошный знаток юриспруденции.

Если Монах и Хэм оказывались где-нибудь вместе, то чаще всего между ними возникала беззлобная перебранка.

Такие отношения тянулись у них еще со времен Великой войны, когда произошел инцидент, с которым связано прозвище Хэма.

Желая подшутить над Монахом, Хэм обучил его нескольким, в высшей степени оскорбительным, выражениям и заверил, что нет ничего более лестного для слуха француза.

Монах обратился с этими словами к французскому генералу и угодил на гауптвахту.

А через несколько дней после освобождения Монаха франтоватый Хэм был задержан по обвинению в краже ветчины. Кто-то состряпал ложные свидетельские показания. Доказательств, что это Монах подставил его, Хэм так и не нашел. Но этот случай оставил у него на душе неприятный осадок, который не исчез и по сей день.

Вот и сейчас Монах негодующе надулся из-за промедления и сердито пообещал своим тонким голоском: — Ну, погоди, когда-нибудь я подпорчу твою красивую вывеску.

Хэм угрюмо оглядел волосатого Монаха и снова помахал тростью: — А я в один прекрасный день побрею тебя до самой кости!

Монах улыбнулся: — Что это у нас там за араб с ювелирными изделиями во рту?

— Он назвался каким-то господином Мохаллетом.

Пришел несколько минут назад, хочет видеть Дока.