Никто ему не ответил. Док, как обычно, сидел спокойно с отсутствующим видом. — Остальные нервно метались из угла в угол тесного отсека. То один, то другой прижимался ухом к корпусу. Но сейчас не было слышно ничего, кроме стона двигателей.

Дизели, которыми пользовались при надводном плавании, сейчас остановили. Глухое гудение работающих электромоторов сливалось с более резким звуком редуктора, шумом стремительно убегающей воды и чавканьем насосов гидропривода рулей.

— Черт подери! — Джонни сорвал с себя очки и стряхнул влагу со стекол. — Хотел бы я знать, куда мы идем.

Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Напряжение все возрастало. Моторы едва работали. Вряд ли "Ныряющая" делала более трех миль в час.

Удар! На этот раз не слишком сильный и, похоже, сверху.

— Какого черта! — сердито воскликнул Джонни, укладывая в футляр свои очки. — Теперь палубные ролики обо что-то стукнулись.

— Видимо, в ходе нашей прогулки мы посещаем достопримечательности, сухо отозвался Док.

Резкий дифферент и громкий свист продуваемых воздухом балластных танков подсказали, что лодка всплывает.

Но на этот раз дизели не запустили. "Ныряющая" продолжала идти на электромоторах.

Вскоре лодка накренилась так, что всех качнуло влево.

Ролики корпуса заскрежетали по камню. Послышался топот бегущих по палубе ног. Загрохотали цепи. Швартовы слегка скрипели, когда их вытягивали из специальных барабанов в корпусе.

Моторы смолкли. Лодка на какое-то мгновение осела на корму, затем, после чуть заметного толчка остановилась.

Швартовка состоялась.

Док послушал в нескольких местах. На уровне роликов корпуса доносилось тихое журчание воды.

— Похоже, лодку омывает какое-то течение, — сделал он вывод.

Хотя прочный стальной корпус позволял услышать голоса, доносившиеся снаружи, разобрать слова было невозможно. Ясно было только, что люди Мохаллета чем-то сильно встревожены.

Хэм, напрягая слух, пытался что-нибудь понять, потом озадаченно потрогал тростью переборку:

— У них такие голоса, будто они страшно напуганы. Что же могло произойти?

Монах заулыбался, все лицо его светилось от удовольствия:

— Должно быть, Хабеас Корпус свое дело уже сделал.