– Это было бы здорово, – Мадлен сказала это с искренним энтузиазмом.

Они открыли двери, ведущие на террасу и расположенные в дальнем конце комнаты, и на мгновение в квартиру проник далекий городской шум. А потом двери закрылись, и все снова стихло.

Я прошел в кухню следом за бабушкой и смотрел, как она роется в буфете, где у нее хранился кофе.

– Тебе помочь? – предложил я.

– Нет-нет. Конечно нет. Как думаешь, что лучше: «Кибо-чагга» или «Сан-Августин»? Что предпочтет Мадлен?

– Ей понравится все, что бы ты ни приготовила.

– Это я понимаю, Джаспер. Я просто хотела бы подобрать – ну, ты понимаешь – оптимальный вариант.

– «Кибо-чагга».

– Отлично, – Бабушка взяла нужный пакет, раскрыла его и насыпала зерна в электрическую кофемолку. – Значит, будет «Кибо-чагга».

Высокий резкий гул заполнил кухню. Бабушка встряхнула кофемолку и еще раз на мгновение включила ее. Она обернулась ко мне, одновременно поднося перемолотый кофе к носу.

– И не спрашивай меня, что я о ней думаю, Джаспер, потому что это нечестный вопрос.

– Что ты о ней думаешь?

Она улыбнулась:

– Я ничего не думаю.

– Нет, думаешь. Ты всегда и обо всем думаешь.

– Не будь дурачком и не остри.

– Извини. Но все равно: что ты думаешь?

Она достала чашки для эспрессо и пожала плечами:

– Что ты хочешь от меня услышать? Ты хранишь молчание в течение десяти лет обо всех своих отношениях – ты прилагаешь серьезные усилия, чтобы твоя частная жизнь оставалась по-настоящему частной, – и я тебе за это благодарна. А потом в один прекрасный день ты вдруг появляешься… с кем-то. Очевидно, ты испытываешь сильные чувства. Более того. Очевидно, что ты испытываешь очень сильные чувства – Она включила кофеварку. – И я не имею никакого права сомневаться в твоих решениях. Я доверяю твоим чувствам, потому что я знаю… Я знаю, что ты не склонен к необдуманным выводам.

– Ладно, бабушка, перестань изъясняться загадками. Что все это должно означать?