Уже темнело, когда мы встретились на площади с моими взволнованными родителями, с натянутым как струна Эриком и с Марко, погруженным в грустные размышления. Моего родного отца нигде не было видно. Напрягая усталую голову, я старалась придумать, как всех примирить, как облегчить страдания сосредоточенно молчавшей сестры; пыталась сочинить оправдания для совершенных нами краж и связанных с ними убийств, а также выработать план действий в ожидании коварной ловушки, несомненно, ожидавшей нас на острове, где должны, в конце концов, находиться остатки сокровищ когда-то могущественного государства ацтеков.

И все время мне слышалось, как кто-то будто нашептывает мне в ухо буквы «L-P-U-O».

Какое слово составляют эти буквы — просто «Лупо»? Или иной загадочный пароль?

Ужасное это свойство — любопытство! Призыв «надавить на Неудачника в соборе Санта-Мария-Ассунта», казалось, физически толкал нас на окраину Венеции к лагуне, отражающей яркое зарево заката, со скользящими по ней гондолами.

Около девяти вечера мы уже направлялись к острову сокровищ — Торчелло.

Глава 46

Глава 46

Наша лодка стремительно скользила по черным, отливающим свинцовым блеском волнам. Плавсредство, должное доставить нас к острову Торчелло, было не из тех изящных гондол, что грациозно покачиваются у набережной: мы находились на белой моторке, нанятой у какого-то рыбака благодаря умению заговаривать зубы, в одинаковой мере свойственному моей сестре и Марко.

Иоланда держала курс к дальней оконечности косы, образующей лагуну. Ее напряженный ковбойский силуэт терял свои резкие очертания по мере того, как становилось все темнее. Не знаю, что творилось у нее на душе, так как за все это время она не произнесла и десяти слов.

Я находилась на корме, а все остальные сгрудились на носу; выглядывающая из-за облаков луна освещала их фигуры призрачным светом.

Я осторожно приблизилась к Марко и Эрику, стоявшим на некотором расстоянии друг от друга и в темноте меня не видевшим.

— Я знаю, о чем вы думаете, — услышала я тихий голос Эрика.

— О деньгах? — спросил Марко.

— О Лоле.

— И о ней тоже.

— Советую вам о ней не думать. Вы не стали лучше по сравнению с тем, каким были во Флоренции.

— А я советую вам надеяться, что это не так.

Эрик промолчал.

— Дело в том, что я уже и сам не знаю, что мне делать. Золото? Что ж, оно никогда не помешает, верно? — продолжал Марко. — Но может, мне лучше пожелать полковнику, моему отцу, покоиться с миром и забыть о мести? Черт, просто не знаю. Понимаете, вы мне даже нравитесь, Гомара. Вы страшно впечатлительный и чувствительный человек и страдаете от этого. Должен вам сказать, дружише, у вас очень плохой вид после того, как… Впрочем, вы и сами знаете.