Иоланда посветила ему. В сумке оказались свернутые альпинистские канаты, пузырьки йода и еще какие-то лекарства, компас, прорезиненный костюм от укусов змей и несколько мощных фонарей.

— Он хочет быть наготове, — объяснила мама. — Здесь хватит фонарей на всех.

Марко щелкнул, и широкий яркий луч фонаря упал на его лицо снизу, придав ему страшный и неестественный вид.

— Что ж, приступим к поискам золота! — проговорил он охрипшим голосом, не очень-то мне понравившимся.

Ему никто не ответил. В моем разыгравшемся воображении вдруг всплыли ошеломляющие снимки из газет, запечатлевшие груды истощенных трупов гватемальцев. Мне почудилось, как будто они уносятся вверх вместе с грешниками, изображенными средневековым художником. Гражданская война унесла много жизней. И, думаю, все мы вспомнили про месть, которую Марко обещал обрушить на нашу семью, когда мы медленно и боязливо двинулись вперед в полной тишине, нарушаемой лишь яростным воем ветра.

Интуиция подсказывала, что нам следует торопиться. Мне казалось, что я слышу сбивчивое повествование Антонио о его приключениях в Мексике и Тимбукту: «Я взглянул на своего раба и увидел, что на него упал единственный луч бледной Луны, проникший сквозь облака. Он поднял лицо к небу и из трусливого раба превратился в дракона Кетцалькоатля, огласив окрестности пронзительным криком…

— Нет, господин, вы — моя полная противоположность. — Он сделал левой рукой странный знак. — Я бедный алхимик, а вы — моя противоположность. Вы зверь, таких, как вы, итальянцы называют Лупо, то есть Волк…»

Шесть лучей фонариков прорезали мрак, упали на крыло ангела, осветили фрагмент текста на латыни. Мама направила свет на возвышение в конце нефа, которое я еще не заметила. Луч фонаря Эрика последовал за маминым. Затем к ним присоединились наши лучи.

Мы видели вырванные из тьмы фигуры людей — святых, судя по надписям, — и под этой группой различили нечто вроде алтаря.

Затем наши лучи соединились и осветили всю картину. Перед нами находилась центральная апсида церкви, ее алтарный выступ. Это пространство занимал небольшой амфитеатр, образованный поставленными полукругом каменными скамьями, в центре его помещалось кресло епископа. Оно стояло на каменном полу, а за ним находилась стена, покрытая мозаикой. Стены апсиды были покрыты изображением святой Марии в голубом одеянии с младенцем на руках, а ниже виднелись фигуры стоящих двенадцати апостолов, по шесть с каждой стороны полукруглой апсиды. Прямо под апостолами и над креслом епископа сияло квадратное мозаичное панно с портретом бородатого человека в остроконечном головном уборе с Библией в руке. Черными буквами было начертано по-латыни его имя — Eliodorus.