Ярость Бенуа, попавшего в каменную ловушку, не ведала границ. Известно, что терпимость и благодушие не относились к добродетелям бывшего надсмотрщика. И он дал выход природной грубости с такой безоглядностью, на какую только была способна его свирепая натура.

Очень сдержанные во внешних проявлениях гнева или страдания, индейцы помыслить не могли о такой щедрости проклятий и самой отборной ругани. Этот поток брани, зычные раскаты голоса, непомерная мощь голосовых связок в соединении со свирепой мимикой, возвысили бородача в глазах изумленных дикарей.

А ошеломленные белые хранили испуганное молчание: проявлять такой «первоклассный» гнев конечно же пристало только великому вождю.

Брань звучала добрые четверть часа, а затем у Бенуа перехватило дыхание, иссякла слюна, и ругань прекратилась. Он кончил тем, с чего должен был начать: заявил о необходимости поискать выход из положения. Покрутившись, как медведь в клетке, по пещере, изучив все ее закоулки, бывший стражник попытался сдвинуть камень, закрывший вход, но не добился никакого успеха и не столько сел, сколько брякнулся на землю в полной растерянности, совершенно неожиданной для этого человека.

— Ну что, шеф? Почему молчишь? — почти с робостью осведомился Тенги.

Хорошо знакомый с камерами-одиночками, Тенги не испытывал того давящего ощущения от закрытого пространства, которое обычно угнетает людей, привыкших к естественному простору.

— Что тебе сказать? Плохо дело. Я привык «запечатывать зеков», держать каторжников под запором, а не выкидывать штучки с побегами.

Несмотря на серьезность ситуации, трое преступников расхохотались. Это бесхитростное признание в устах бывшего надзирателя очень польстило им.

— Видишь ли, шеф, — поучительно сказал Бонне, — если бы тюремщики охраняли заключенных с такой же бдительностью и усердием, какие те вкладывают в свои тайные планы, то никогда бы не было побегов. Пленнику удается его предприятие, потому что он только о нем и думает.

— Ну ладно! Поторопись-ка и ты подумать, как выбраться отсюда. Вы же лучше меня разбираетесь во взламывании дверей.

— Плоды серьезного образования, — иронически бросил плут.

— Кончай базарить! Каждому своя роль. У меня одни способности, у вас — другие. Бонне, ты здесь самый большой мошенник, настоящий проныра, бери дело в свои руки, организуй что-нибудь! Ты увидишь, что я умею повиноваться.