Как бы там ни было, важно подчеркнуть, что колонизация не входила в планы Директории. И если результаты предпринятых ею жестоких мер столь плачевны, то не стоит винить в этом климат.

Девяносто лет минуло после этих событий. Положение колонии намного улучшилось, хотя до идеального ему далеко. Но мы вправе себя спросить, почему ни время, ни опыт не смогли полностью разрушить все еще бытующую репутацию «гиблого места», которая столь прочно и столь несправедливо закрепилась за Гвианой…

Я же хочу, насколько позволят мои силы, побороть этот досаднейший предрассудок, реабилитировать в глазах неосведомленных сограждан ту страну, которую люблю, изобилие и красоту которой я имел возможность узнать. Да будет же услышан мой слабый голос! Да посчастливится мне вложить свой камень в ту постройку, которую возводят там отважные люди, умеющие трудиться и надеяться. Это станет лучшей наградой для скромного гражданина, у которого нет других побуждений, кроме пламенного патриотизма.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Письмо из Франции. — Робинзон в Париже. — Мансарда на улице Сен-Жак. — Материнская тревога. — Переезд через океан. — Колониальная навигация. — Двойной удар. — Багаж без владельца. — Освобожденный каторжник. — После двадцатилетнего отсутствия! — Наводнение.

«Париж, 15 июля 187…

Дорогие родители, дорогие братья!

Английский почтовый пароход отплывает завтра из Саутгемптона в Гвиану. Через двадцать два дня шхуна «Maroni-Packet», заменившая с недавних пор нашу «Tropic-Bird», отправится из Суринама к Марони. Восемь дней спустя это письмо настигнет вас в селении «Полуденная Франция». Оно опередит нас на три недели. Наконец-то! Я снова увижу вас после этого бесконечного десятимесячного отсутствия. И меня, и Никола охватила предотъездная лихорадка. Она не так опасна, как в девственном лесу, но все же трясет нас здорово.