Решили разделить отряд на две части. Робен, его жена, Эдмон, Эжен, Шарль и Ломи останутся на земле, и Матао с ними. Охрану лодки доверили Никола, Анри и Башелико. Они по очереди будут нести вахту и заодно присматривать за Дю Валлоном. Оставленный на свободе бернаш предупредит робинзонов о любом подозрительном движении.

Наметив план действий и распределив роли, восемь мужчин с привычной ловкостью принялись сооружать не одну, а сразу две хижины. Они скрупулезно изучили местность и выбрали самые крепкие деревья, способные противостоять такой катастрофе, которая некогда чуть не стоила жизни Робену и его сыновьям.

К наступлению ночи оба укрытия были готовы. Одно заметное издалека, его воздвигли на месте столь поспешно загашенного костра. Другое, напротив, тщательно замаскировали лианами и зеленой массой ветвей. Легкие хижины находились метрах в сорока друг от друга, и между ними расчистили довольно широкий проход, позволявший из второго укрытия видеть абсолютно все, что происходит в первом. В обоих раскинули гамаки, потом семья в полном сборе поужинала в стоявшей на виду хижине, в центре которой пылал огонь. Его должны были поддерживать всю ночь. Когда пришло время укладываться спать, робинзоны бесшумной волчьей походкой перебрались в другую хижину. Самый изощренный глаз не различил бы ее в ночной темноте даже в трех метрах.

Ломи остался один возле костра, которому умышленно дал погаснуть, а затем, пользуясь темнотой, натолкал веток и листьев в койки, подвешенные к балкам, имитируя спящих там. После чего навалил на тлеющие угли несколько охапок сухих толстых поленьев и присоединился к семье, в беззвучном смехе корча хитрую негритянскую гримасу.

— Все в порядке, Ломи? — Робен понизил голос до шепота, обращаясь к молодому негру.

— Все готово, муше, бонбон… Если злые люди придут в ту хижину, они поймаются на крючок…

— Очень хорошо, дитя мое, теперь ложись спать. Я первый заступаю на дежурство, на один час. Меня сменит Шарль, потом Эдмон, потом Эжен. Ты станешь на пост в предутреннее время.

Крик совы донесся со стороны лодки. Этот сигнал Анри подавал с таким совершенством, что на него нередко откликались и птицы. Крик означал, что на борту все спокойно. Ломи ответил длинной птичьей трелью, затем лагерь погрузился в тишину.

Европейцы с большим трудом привыкают к необычайной протяженности тропических ночей. Это бесконечное и монотонное чередование часов крайне изнурительно. Полная темнота — ни зари, ни сумерек, — и она длится двенадцать часов в сутки, с первого января до тридцать первого декабря! Смертная мука! Тем более что при всегда одинаково высокой температуре жителям тропического региона неведомы ни мягкие осенние вечера, ни свежие летние рассветы умеренной зоны. Так что если утомленный лесным бездорожьем путник за шесть или семь часов крепкого сна восстановит свои силы, то бессонница подстережет его уже в два часа утра и приневолит к слушанию импровизированного концерта, который еженощно закатывают дикие обитатели леса.