Позднее Сахно начал сообщать подробности уничтожения батальоном одной деревни, названия которой якобы не помнил. Когда Сахно ушел, гомельский следователь воскликнул: «Это же близ Хатыни…» По отдельным деталям подробного рассказа он понял, о какой деревне идет речь. Все, что было рассказано, мог знать только участник или очевидец.

На другой же день утром Колмаков повез Сахно в район Хатыни, за сотни километров от тех мест, где якобы действовал батальон. Ехали молча. Постояли на пепелище. Колмаков негромко произнес: «Это было здесь». Он успел заметить, что Сахно весь съежился еще при въезде в то место, где была деревня, а при словах «Это было здесь» вскинул глаза на бугорок — там в день преступления стояли каратели с автоматами и пулеметами.

Много дней водил Сахно сотрудника по селам Белоруссии, где якобы был их батальон. Он старался увести следствие на ложный путь, затянуть, затруднить установление истины. Потом Колмаков и гомельские товарищи повели его сами в другие районы по местам, где жгли и стреляли по команде эсэсовцев они, полицаи. После каждого пепелища или оставшегося какого-либо, может быть, незначительного следа злодеяний Сахно все больше мрачнел, оказавшись не в состоянии управлять полностью своим поведением и чувствами.

Более трех месяцев ходили и ездили по Белоруссии. Много месяцев продолжался словесный поединок между Сахно и работниками госбезопасности. Длительное общение с ним позволило Колмакову выявить слабые стороны его психического настроя, вовремя и умело использовать это в интересах установления истины. Здесь пригодилось умение Колмакова в своих пространных беседах дать понять допрашиваемому, что органам известны тот или иной факт преступления и лица, совершившие их, но при этом ничего не раскрывать.

Постоянное пребывание Колмакова около Сахно имело значение не только в смысле воздействия на него, но и по другим причинам. Нужно было оберегать этого человека от случайностей и как субъекта обвинения и как важного свидетеля. Не исключалась возможность уничтожения его сообщниками, способными на все.

Война застала Степана Сахно, которому тогда шел восемнадцатый год, в родной деревне под Киевом. Через некоторое время его вызвали в райвоенкомат и вместе с другими, не подлежавшими еще призыву в армию, направили в тыл страны. По пути колонну бомбили немцы, и, воспользовавшись этим, Степан возвратился домой. Через несколько месяцев его вновь пригласили в райцентр, но на этот раз вызов исходил от немцев, и Сахно больше домой не убегал. Большинство сверстников — земляков Степана — были направлены на работы в Германию, а он оказался зачисленным в гитлеровский полицейский батальон в Киеве. Прошел там курс обучения, принял присягу на верность фюреру, надел фашистскую форму и начал службу. Нес он ее аккуратно, за ним уже числилось несколько человек, задержанных во время ночного патрулирования по Киеву.