21

21

Сцепщик вагонов Дмитрий Рубас, узнав, что пригородный из Стрыя прибывает на станцию, вышел на привокзальную площадь. Сел на скамью возле киоска, сдвинул форменную фуражку на затылок, закрыл глаза, наслаждаясь сентябрьским солнцем и чувствуя умиротворение и спокойствие. Такие минуты выпадали ему теперь редко: все время пребывал в напряжении и тревоге. Даже дома не было разрядки, собственно, и своего-то дома не было: Рубас жил у многодетной сестры, отдавал ей все свои карточки, однако и этого считалось мало — смотрела косо и бурчала, будто его место на кровати за ширмой было и в самом деле на вес золота.

Рубас не очень-то обращал внимание на укоры сестры. Денег у него было сколько угодно — Гаркуша не жалел, а в городе открылись коммерческие магазины, да и на рынке мог достать все, правда, по сумасшедшей цене, но ведь привык деньги не считать. Что для него лишняя сотня!

Рубас вообще жил сегодняшним днем. Когда-то, еще до войны, впервые попал за решетку, по его глубокому убеждению, ни за что: так, побаловался с хлопцами, обчистили небольшой магазинчик — на два дня гульни. Но милиция оказалась бдительной. Рубасу дали три года. С приходом фашистов он в тюрьме снюхался с немцами, там его завербовало гестапо. С того дня, как считал сам, и начался взлет Дмитрия Рубаса. Он быстро уяснил себе, что гестапо не требует от него тяжелой работы: куда-то пролезть, подслушать, поговорить, потом, немного преувеличив, доложить унтершарфюреру Гюнтеру Вольфу. Вот тебе и деньги, и уважение.

Гестаповцы и устроили Рубаса на железную дорогу. Сначала, правда, он печалился: все же сцепщику приходилось работать, но унтершарфюрер перед отступлением немцев из города предупредил, что стоит лишь раз не выполнить задание Гаркуши — и некоторые документы Рубаса попадут к чекистам, а там с такими, как он, один разговор...

Вообще, Рубас не возражал. Ему все равно — Гаркуша или Федор, лишь бы платили. Единственное, что раздражало его, — невозможность тратить деньги открыто. Вольф перед уходом из Львова велел ему поселиться у сестры, чтобы все знали: Рубас — честный рабочий, живет в семейном кругу, с трудом сводит концы с концами, помогая сестре растить детей.

А чихать он хотел и на сестру, и на ее голопузых. Впрочем, когда-нибудь все изменится, унтершарфюрер Вольф говорил: отступают ненадолго, скоро вернутся, и заслуги Рубаса учтутся.

Честно говоря, Рубас не очень верил унтершарфюреру. Врет, конечно, о скором возвращении, но плевать — пока у Гаркуши есть деньги, он будет работать на него, а потом видно будет. Оружие есть, надо найти надежных товарищей, можно взять вагон — ему, как сцепщику, известно, какой вагон и с чем. Вон сегодня поставили на запасный путь с трофейным барахлом. Там для всей компании хватило бы не на один год.