Долгая пауза.

Затем твердый голос Ирины.

— Значит, ты считаешь, что Диму к нам подослали?

— На все сто, дочка. Сначала, правда, и я клюнул. Но после разобрался. Хотел даже дать задний ход, а зачем? Пусть идет, как шло. Так даже лучше.

— Значит, то, что было в Питере, и позднее — фальшивка? — продолжала допытываться Ирина, и в ее голосе сквозь грусть прорывались нотки негодования.

— Чистый театр, Иришка.

Снова пауза. Следом — Ирина:

— Хорошо, папа. Тогда и мы сыграем. Ведь мы с тобой тоже неплохие артисты, да?

— Дело говоришь! — обрадовался Гаврилыч. — Значит, постарайся отключить его побыстрее. Жду тебя в рощице перед подъемом. Будь осторожна, детка. Держись тени.

— Папа… Ты мне так и не сказал: что же в сундучке?

— Была причина, дочка. Но теперь, пожалуй, могу. Там… обыкновенные булыги. — Гаврилыч хрипло рассмеялся.

— Папа!

— Ну, извини, дочка. Там сейчас и вправду булыги. Потому как то, ради чего мы здесь, я переложил в мешок.

— Так что же в мешке?

— Эх, Иришка… Лучше бы тебе этого не знать, да уж ладно, скажу…

Послышалось шипение, а следом — полная тишина.

Кончилась пленка.

Досадно.

Но мне было грех роптать на судьбу.

Я получил ценную информацию. Оставалось с умом воспользоваться ею.