Тишина была такой, что Саиду стало жутко. Руки Арипова по-прежнему дрожали, и ствол автомата нервно поплясывал, тычась то в одно, то в другое лицо. Штандартенфюрер должен был заговорить или заставить заговорить автомат. А он вдруг повернулся и выскочил на улицу. Уже на улице автомат заговорил. Но не очередью. Саид услышал пять отдельных выстрелов. С короткими паузами.

А потом зазвучали еще выстрелы. Много выстрелов, не у школы, а в селе, около казарм.

Восстание, — понял Саид. — Восстание полка. Класс с первыми же выстрелами переполошился. Офицеры опрокинули стол, пытаясь поскорее выбраться на улицу. Рашид-бек кричал, приказывал остановиться, но его не слушали. Тогда он выхватил пистолет — у него оказался второй пистолет — и стал стрелять в спины бегущих офицеров.

У самого леса Саида окликнул полковник.

— Унтерштурмфюрер!

Саид приблизился к нему, разгоряченному, мокрому от пота и снега. Нашел его руку и пожал ее. Она все еще дрожала, усталая, возбужденная рука.

— Конец, — сказал полковник. Но не облегченно сказал, а с тревожным волнением в голосе.

— Да, — ответил Саид. — Конец… И начало. Идите! Там ждут…

— Вместе… — попросил Арипов. Ему все еще страшно было вступать в лес.

— Я потом, — объяснил Саид и прислонился к сосне.

Мимо шли легионеры. Шли и иногда стреляли. Стреляли в воздух. Надобности в этом не было, никто не преследовал восставших, но возбуждение еще не улеглось и требовало какого-то выхода.

Проследовал последний легионер. Задержавшийся почему-то. Почти бегом. Сгинул в темноте.

Снег все падал и падал. Не таял больше. Сосны стали белеть, сначала на маковках, потом ниже, у стволов, на старых ветвях. И земля посветлела. Посветлела там, где стоял Саид. Холодная пороша прикрыла жухлую траву, мертвые иглы и следы сапог. Ровные, глубокие следы. Все стало белым и чистым. Будто не прошел здесь никто, не тронул тишины и покоя. Не стрелял, не торопился, не испытывал страха и надежды. Не мучился слезами отчаяния и радости.

А он прошел. Прошел, хотя снег у леса казался нетронутым и напоминал о вечной тишине и мире…

*

Мы расстаемся с ним. Расстаемся не потому, что окончился путь человека или усилия наши, направленные на восстановление минувшего, ослабли. Нет. Потерялись следы. У той самой опушки зимнего леса, у той сосны, что укрыла в непогоду уставшего разведчика. Когда полковник вернулся к опушке, Исламбека там уже не было. Никого не было. Только тишина и летящий синий снег.

Это дало право полковнику спустя много лет сказать: «В моем батальоне он был до момента восстания, до ухода в лес. Он называл себя адъютантом гауптмана Ольшера». Называл, хотя настоящего имени, настоящего звания Исламбека Арипов не знал.