У крайней палатки лагеря стояло девять человек. Они были вооружены самозаряжающимися винтовками «СВ», немецкими карабинами и пистолетами. Из карманов торчали рукоятки немецких гранат, похожих на толкушки, которыми хозяйки мнут вареную картошку. Тут же стоял принесенный ими пулемет.

— Кто из вас старший? — спросил я, глядя на пожилого усатого человека, полагая, что он и есть старший. Но я ошибся. От группы отделился совсем молодой парень.

— Николай Струтинский! — отрекомендовался он.

— Я вас слушаю.

— Мы хотим вступить в ваш отряд.

— Кто это «мы»?

— Да здесь почти все свои. Вот мой отец. — И Николай Струтинский указал на пожилого усатого человека. — Вот мои младшие братья — Жорж, Ростислав и Владимир. Эти двое — колхозники из нашей деревни, а эти убежали из ровенского лагеря. Вот и все.

Слушая, я внимательно разглядывал отца и братьев Струтинских. Передо мной стояла возрастная лесенка — отец и четыре сына. Между сыновьями разница в летах небольшая — год, полтора. Все они крепкие, здоровые, и все очень похожи друг на друга. У отца Струтинского правильные черты лица, голубые глаза, плотная, коренастая фигура. Этими чертами отличались и все его сыновья.

Николай Струтинский рассказал мне, что от их группы совсем недавно ушли к линии фронта одиннадцать человек — на соединение с Красной Армией.

Говорил он медленно, спокойно, обдумывая каждое слово.

Отец в упор смотрел на него и беззвучным движением губ повторял его слова.

— Значит, у вас был целый партизанский отряд и вы — командир.

— Ну, какие мы партизаны! Это нас немцы так назвали.

— Ну, а все-таки, что же вы сделали?

— Да что мы могли сделать! Нас мало очень.

— А откуда вы узнали о нас?

— Ну как же! О вас здесь все говорят. Мы вас долго искали, были даже там, где сгорел ваш самолет.

И тут же он сказал, что у села Ленчин есть очень хороший, большой и ровный выгон для скота, на котором самолет свободно может приземлиться.

Я посоветовался с замполитом Стеховым и начальником разведки Лукиным, и мы решили всю группу Струтинских принять в свой отряд.

Через несколько дней я увидел у Саргсяна серебряный тесак.