…Сайхун пришел в себя уже в доме своего учителя. Ван Цзыгаш, недовольно ворча, обрабатывал его раны различными лекарствами и мазями. Позади возвышался озабоченный, но не скрывающий удовлетворения мастер Лю.

– Да-а, теперь мастер Ван долго будет сердиться из-за того, что один из его учеников потерпел поражение, – ехидно заметил мастер Лю.

– Мастер Лю тебе не по зубам, дрянь ты такая! – прикрякнул Ван на Сайхуна. – Ты опозорил меня.

– Не принимай это близко к сердцу, старый друг, – успокоил его Лю. – Он хороший боец. Я был вынужден применить мое секретное оружие.

– Нет!… Только не это! – воскликнул Ван.

– Именно это, – гордо подтвердил мастер Л ю. Потом он склонился над Сайхуном: – Многие годы, мой мальчик, я тренировался, совершенствуя это свое умение. Я ем много мяса, яиц и особых трав. Если хочешь, я научу тебя этому.

– Мастер очень добр ко мне, – слабым голосом пролепетал Сайхун. Он чувствовал новый приступ дурноты.

– Запомни, малыш, – подмигнул ему Лю, – у мастера всегда найдется кое-какой сюрприз в рукаве.

И оба старика направились к двери, хихикая, как расшалившиеся мальчишки.

– До встречи в кинотеатре, – бросил юноше мастер Лю, проворно выкатываясь из двери.

Глава двадцать шестая  Сон бабочки

Глава двадцать шестая  Сон бабочки

Этo было почти через два года после ухода Сайхуна с Хуашань. Он стоял кулисами Шанхайского Оперного театра. Сайхун чувствовал необходимость сделать карьеру, и оперная труппа давала для этого неплохие шансы. БЩе более важной была возможность получить постоянную работу в эти •Ййкелые военные годы. Работа была артистичной, выразительной и интеллектуальной. За время гастролей труппы Сайхун встречался со многими интересными покровителями театрального искусства. Ему нравилось принадлежать к миру изящного творчества. Процесс творчества, благодаря своей способности давать высокое удовлетворение и привносить новый смысл в жизнь, не только был ничем не хуже духовности, но и позволял избавиться от невежества – состояния, которое больше других не нравилось Сайхуну. В Сущности, работа в театре ничем не отличалась от монашеской жизни или существования в тайном мире боевых искусств: вопрос был лишь в переориентации побудительных мотивов. Многие спектакли были посвящены религиозной тематике, и Сайхуну выпадали роли различных богов и генералов. Здесь также пригодились знакомые ему стойки, жесты и особые движения. Он участвовал в спектаклях, сюжет которых был посвящен бессмертным, алхимии, отшельничеству (в особенности в том, что касалось исторических личностей, удалившихся от общества, чтобы избежать служения императору), жизни богов на небесах и даже самому Лао-цзы.