Под Пальцигом Ведель решил пойти на открытое единоборство с этими неповоротливыми и плохо обученными русскими.

Русские полки стояли у деревни Пальциг, расположенной в девяти верстах от Одера.

— Пруссаки!

— Кавалерия! Прусская кавалерия!

— Тревога! Тревога!

Ведель остался верен своей излюбленной тактике и свалился на русский лагерь отдельными кавалерийскими отрядами. Фактор внезапности был на его стороне, однако замешательство русских было недолгим. По наступающей лаве ударила картечь. Это отрезвило пруссаков и приостановило их. Салтыков, решив, что нечего откладывать, быстро перегруппировал свой фронт. Это позволило ему охватить фланги одного из самых крупных отрядов, рвавшихся вперед по равнине между болотами, с одной стороны, и холмами — с другой. Разгромив его, русская армия так же поступила и с остальными частями прусского корпуса.

Бой продолжался с четырех дня до захода солнца. Пруссаки бежали, потеряв около шести тысяч пленными, убитыми и ранеными. Ведель через два дня попытался еще раз остановить Салтыкова, заняв со своим отрядом Кроссен. И снова — неудача. Кроссенский замок ему пришлось сдать, как и весь город.

Салтыков, найдя в Кроссене Веделя, не удивился. Он удивился другому, тому, что там не было Дауна, ибо именно в Кроссене они собирались соединить свои армии. Поудивлявшись — ведь вроде фельдмаршал благородный человек, а слово-то вот как не держит! — русский главнокомандующий решил двигаться к Франкфурту-на-Одере. В это время прибыла весточка от Дауна.

— Ваше сиятельство, — доложил Салтыкову адъютант, — пакет от господина фельдмаршала Дауна!

— Зачти, голубчик. Что там господин фельдмаршал нам сообщить хочет?

— Требует, ваше сиятельство, идти на соединенно к нему в Силезию, а оттуда — совместно на Берлин.

— Отпиши ему, что для меня путь на Берлин открыт через Франкфурт, туда и пойти. Союзников же дражайших прошу поторопиться туда же. Да повежливей все это там раскрась. Все же не кому-нибудь — фельдмаршалу пишем!

— Слушаюсь, ваше сиятельство!

— Да не забудь поздравить его с пашей союзной викторией при Пальциге, а то он так на Берлин торопится, что сам-то забыл об этом. Мы же люди дикие: нам о таком забывать никак нельзя!

Румянцев узнал о Пальциге, направляясь в ставку Салтыкова. Новый главнокомандующий снял его с командиров особого тылового корпуса и дал ему вторую дивизию, свою ударную силу.

Вскоре к русской армии присоединился, наконец, и австрийский корпус генерала Лаудона. Фельдмаршал Даун посчитал возможным выделить лишь его для совместных операций со своим северным союзником. Но все же корпус насчитывал 18 тысяч солдат и был хорошим подспорьем Салтыкову в исполнении его широких планов. Соединение сил произошло во Франкфурте, и союзники уже было совсем собрались двигаться на Берлин, как разведка донесла, что дорога на прусскую столицу перекрыта армией самого Фридриха, намеренного приложить и на этот раз все силы, дабы навсегда вывести из игры русскую армию.