У поворота на Пилав они попрощались. Первый раз, как взрослые, пожав друг другу руки.

6

Сентябрь выдался на редкость жарким. По городу слонялись истомленные, обозленные люди. Черные гусары уже не сидели на своих толстых конях, будто аршин проглотив, а покачивались в седлах небрежно, иногда даже вытащив ноги из стремян и болтая ими в воздухе. На базаре немецкие солдаты тайком продавали и выменивали на вино казенные одеяла, керосин, сапоги.

Доносились вести, что в городах Крыма бастуют, бастуют, бастуют… Табачники, металлисты, аптекари, железнодорожники, батраки… Уже не пугаются люди свирепых приказов и арестов. Даже на стены немецких комендатур и полицейских участков кто-то наклеивает большевистские листовки. Появилось много листовок на немецком языке с обращением к солдатам кайзера.

Вернулся домой Трофим Денисович, принес справку, будто он работал такелажником в Феодосийском порту. Не очень ему поверили в Управе, но хороший бондарь и немцам-колонистам нужен…

Как-то утром прибежала к Юлии Платоновне графиня, шумная, радостная.

— С большевиками покончено! — закричала она. — Их Ленин убит! В Москве восстание! Ура!..

Юру будто кто-то ударил. Он уже так привык к Грише-матросу, Трофиму Денисовичу, к их разговорам. А первый, кто сказал о Ленине, был дядько Антон. Потом он подумал: «Врет, наверное, она уже много раз так врала…» И успокоился.

Но все же он побежал к Сереже. Трофим Денисович орудовал во дворе за верстаком. Юра спросил его о Ленине.

Бондарь рассердился:

— Ложь! Врет твоя графиня. Жив Ленин! А что стреляли в него, про то всем известно. Нашлась сволочь. Ранили. В августе это было. Опоздала графиня радоваться. Остался жив Ленин. И вовсю снова работает на страх графам и буржуям.

Он взял рубанок и сказал:

— Помогайте, что зря болтаться без дела. Бондарями станете — на всю жизнь верный кусок хлеба, да еще с маслом.

Юра тоже взял рубанок и начал строгать, подгоняя клепку.

— Не надо, запорешь! — испугался Трофим Денисович, а присмотревшись, спросил: — Где научился?

Юра рассказал о мастерской дядька Антона в Эрастовке.

— Молодец!

Юра покраснел от радости.