— Не слезу!

— Шлепну! Уматывайся! Не хочу твоей черной кровью повозку пачкать! — Кавалерист передернул затвор карабина, и патрон упал на землю.

— Мышонок!.. — донесся сзади чей-то окрик, и к ним подскакал высокий всадник в английском френче с погонами унтер-офицера.

Маленький стал объяснять:

— Разведчик контриков! Подосланная гидра контрреволюции! Коня с повозкой забираю…

— Опять своевольничаешь? И выпил? Ты эти свои махновские штучки брось! Что сказано в пункте пятом приказа товарища Мокроусова?.. «Командирам строго следить… Замеченных пьяных расстреливать на месте».

— Ну-ну, стоп травить! Пара пустяков! Амба! Каюк! Точка!.. А почему он не выполняет, если ему приказывают именем революции?

— Ты, паренек, куда скакал?

— Домой!

— А зачем коня в галоп пустил?

— Чтобы не забрали!

— Смывался, гад!..

— Помалкивай, Мышонок!.. И не хотели бы брать, дружище, да приходится! Надо оружие, продовольствие, теплую одежду вывезти, а на чем?

— Стреляйте, а с повозки не слезу! — объявил Юра.

— И не слезай! Довезешь до Таракташа. Там мы перегрузим на подводы, а ты поедешь домой.

— Правда?! — обрадовался Юра.

По тому, как этот конник с трехлинейкой за плечом сидел боком в седле, Юра решил, что он не настоящий кавалерист. Но все-таки он показался ему симпатичным.

— Шлея разорвалась! — Юра показал.

— Дело знакомое, — сказал унтер-офицер, неловко слезая с коня. — Дай-ка! — Он взял из рук Мышонка плетку с множеством ремешков на конце, отрезал один и, орудуя ножом, как шилом, быстро сшил ремешком порвавшуюся шлею.

Над их головами со свистом пронесся рой пуль, и с Ферейновской горки донесся стук пулемета.