Вернулись партизаны, ходившие в поселок. Принесли четыре винтовки, пять охотничьих ружей, три револьвера и пригнали отару баранов.

— У кого свободно? Кому положить?! — крикнул один.

— Сюда! — отозвался Юра.

Ружья и винтовки положили на повозку.

Прискакал верховой с донесением:

— Братцы, где командир?

Мокроусов стоял возле повозки, беседовал с Бескаравайным. Верховой доложил ему, что засада, оставленная повстанцами за Судаком на Феодосийском шоссе, дождалась беляков. Врангелевские части спешно шли на Судак. Засада неожиданно ударила по ним из пулеметов: по голове и хвосту колонны. Беляки разбежались, оставив много убитых, бросив подводы, боеприпасы и продовольствие.

— Отлично! — сказал Мокроусов. — Побольше переполоху наделать — наша задача.

— Подъем! Пошли! — разнеслась команда.

И подводы двинулись дальше.

Позади разгорелся пожар. Оказывается, партизаны подожгли сложенные вдоль дороги штабеля шпал.

Линия бушующего огня тянулась километра на два, причудливо освещая колонну повстанческого полка.

— Здорово горит! — радовались бойцы. — Жарко сегодня барону! Подпекает!

В темноте монотонное движение успокаивало. Теперь, когда отблеск пожара падал на людей, на повозки, Юре казалось, что невидимый враг следит за ними. На всякий случай он вытащил из-за пояса морской наган.

— Слушай, пацан, как тебя кличут? — спросил Бескаравайный.

— Юра.

— Ты чего крутишь у себя перед носом этой пушкой? Это ты брось! Еще ненароком в кого пальнешь или меня по голове саданешь. Так с оружием не обращаются.

Юра ничего не ответил. В самом деле, не мог же он ему признаться, что совсем не машет перед носом «пушкой», а целится в подозрительные темные пятна у дороги. Вдруг там засада? Выстрелы! Он — вперед: «Сдавайтесь!» Берет в плен генерала с военными бумагами, со всеми военными планами Врангеля. Когда-то, давным-давно, он мечтал захватить в плен Наполеона. А сейчас он, Юра, едет ночью в крымских горах вместе с отрядом и, уж конечно, будет воевать. Это не сон и не фантазия! Это факт. Лишь бы только не сразу отправили подводчиков, а дали повоевать. Он — красно-зеленый! Он будет мстить и за матроса-ревкомовца, и за тетю Олю, и за Никандра Ильича.

— Пепел Клааса стучит в моей груди! — вслух произнес он.

— Ты чего это? — опросил Бескаравайный.