Несколько минут спустя Патрик стащил брезент и улыбнулся ей.

— Где мы, Патрик?

— Это Кахали, старый город. Безопасное место.

Грузовик стоял во дворе одного из старых арабских домов. Здание полуразвалившееся, двор загажен — куриный помет и мусор. Куры сидят под карнизом или роются в земле. Сильно пахнет канализацией и отбросами. Семья Омеру опустилась после падения президента.

В скудно обставленной комнате с грязными стенами, по которым расклеены пожелтевшие газетные вырезки, жена Патрика покормила Келли. Подавали тушеную курицу с чили и вареную маниоку с ростками банана. Келли была голодна, и еда показалась ей вкусной.

Пока она ела, с ней разговаривали разные люди. Они неслышно заходили и садились на корточки в пустой комнате. Рассказывали Келли, что происходило в Убомо за время ее отсутствия; она слушала хмурясь. Хороших новостей было мало.

Все знали, куда она направляется, и передавали с ней сообщения. Потом выходили так же неслышно и незаметно, как зашли.

Уже стемнело, когда Патрик встал и тихо сказал ей:

— Пора.

Теперь грузовик был нагружен сушеной рыбой в плетеных корзинах. Под грузом оставили небольшое убежище. Келли вползла в него, Патрик передал ей рюкзак и закрыл ведущий к ней лаз корзинами с рыбой.

Грузовик тронулся с места и с грохотом выехал со двора. Новая часть пути составляла всего триста миль. Келли устроилась и снова уснула.

Она просыпалась всякий раз, как грузовик останавливался. И когда слышала голоса, громкие высокомерные голоса хита, говорящие на суахили с отчетливым резким акцентом, понимала, что это военный блокпост.

Однажды Патрик остановил грузовик на пустынной полосе дороги, выпустил Келли из убежища, и она ненадолго отошла в вельд, чтобы облегчиться. Они все еще ехали по открытой саванне ниже края Великого Рифта. Келли услышала поблизости мычание скота и поняла, что где-то недалеко маньятта[35] хита.

Снова проснувшись, она почувствовала какое-то новое движение и услышала ритмичные голоса перевозчиков на пароме. Звуки вызывали ностальгию, и она поняла, что уже близка к дому.

Ночью она проделала в стене своего убежища под корзинами с сушеной рыбой небольшую дыру во внешний мир. В это отверстие она видела реку Убомо, окрашенную ярко-оранжевыми и фиолетовыми тонами рассвета.

Мимо отверстия мелькали силуэты паромщиков, которые тянули трос, передвигая паром от одного берега реки к другому. Паром через реку Убомо причаливал почти на самом краю великого леса. Келли так ярко представляла себе этот лес, словно действительно видела его.

Широкая полоса реки служила естественной границей между саванной и лесом. Когда Келли в первый раз стояла на ее берегу, ее поразила внезапность, с которой начинался лес. На восточном берегу к озеру уходили открытая трава и акации, а на дальнем берегу сплошной стеной, без просветов, стояли гигантские деревья высотой сто и больше футов, а некоторые исполины возвышались еще на пятьдесят футов. Тогда лес показался ей запретным и страшным. Дорога на противоположном берегу исчезала в лесу туннелем, словно кроличья нора.