«Иван Грозный», как звали Рогова моряки, прекрасно понял психологическое состояние людей в условиях боя, особенно же — в условиях боя подводного, когда особую трудность составляет неопределенность положения. Невыносимо тяжело из-за невозможности своими глазами посмотреть на опасность, сориентироваться и что-то предпринять. А больше того — из-за невозможности «дать сдачи», когда тебя засыпают глубинками или по борту скребут минрепы минного заграждения. Все это до предела напрягает нервы, создает настоящий психологический стресс, а порой и нервные срывы.

Вероятно, подобные рассуждения имели место, когда комдив А. Е. Орел с комбригом и командующим флотом решали, как поступить с допустившим ошибку командиром и провинившимися его подчиненными. И хорошо, что возобладал здравый смысл: экипаж был отправлен в боевой поход. Как сказано было в напутствии, чтобы «кровью смыть позор».

Обрадованные таким исходом дела, воодушевленные тем, что им верят или, по крайней мере, хотят верить, моряки «тринадцатой» шли в море, вернее, не шли, а как бы летели на крыльях, готовые в любую секунду, встретив врага, нанести ему удар — меткий, стремительный, несущий возмездие. И, как мы уже знаем, добились своего. Все пять торпед, выпущенных и из носовых, и из кормовых торпедных аппаратов, попали в цель и нанесли врагу страшнейший урон.

Чья заслуга в этих победах? Разумеется, рулевого-сигнальщика Анатолия Виноградова обнаружившего в тяжелейших погодных условиях лайнер «Вильгельм Густлоф»; естественно, гидроакустика Ивана Шнапцева, в какофонии подводных шумов и собственных помех лодки определившего точные пеленги на «Густлофа», а затем и на «Генерала фон Штойбена»; само собой разумеется, всех мотористов а электриков во главе с инженер-механиком Яковом Коваленко, в немыслимых обстоятельствах позволивших «тринадцатой» догнать лайнер, выйти в атаку на транспорт; конечно же, торпедистов, руководимых командиром «бече» Константином Василенко, умело подготовивших торпеды, которые дошли до бортов вражеских судов; безусловно, старпома Льва Ефременкова и штурмана Николая Редкобородова, безукоризненно рассчитавших курс лодки на поиске и данные для выхода в атаку; наконец — командира Александра Ивановича Маринеско, сумевшего не только найти тактически грамотные, хотя и весьма рискованные, решения, но и сконцентрировать усилия всех своих подчиненных на обеспечение их выполнения. Причем особо — этого человека, храбро принявшего на себя все возможные последствия неудачи, не безрассудно, а глубоко продуманно ведшего экипаж на подвиг.