Разумеется, причина была уважительная. Но как на пытался командир, поставив себя на место тех, кто отвечал за организацию встречи лодки, понять, как это могло произойти в отработанном военном организме, никакого оправдания случившемуся не находил. Ведь в принципе, твердо соблюдаемом в любом корабельном соединении, такие мероприятия обычно заранее продумываются и строго контролируются. Только халатность, граничащая с преступлением, могла привести к тому, чтобы возвратившаяся из боевого похода подводная лодка с уставшим, измотанным экипажем, без боезапаса на борту оказалась в опасном районе без охранения, по сути, обреченной на гибель. И можно понять состояние всех членов экипажа, только что переживших подводную схватку, больше похожую на схватку усталого и безоружного человека с вооруженным до зубов бандитом — схватку в кромешной тьме. Горечь, обида, непонимание!..

Состояние это еще более ухудшилось, когда моряки узнали от комдива, что в квадрате моря, соседнем с тем, в котором «тринадцатая» торпедировала два фашистских судна, совсем недавно, буквально на днях, погибла «С-4» — лодка их дивизиона. Значит, погибли знакомые ребята, друзья, Среди них бывшие члены экипажа «тринадцатой» старпом А. Гусев, моторист М. Ласковый…

Словом, день возвращения в базу особой радости команде «тринадцатой» не принес.

Правда, встреча в Турку была торжественной, даже трогательной.

Конечно, погода не радовала. Гудели напрягшиеся от лютого мороза и свирепого норд-веста провода. По брусчатке улиц мела сухая колючая поземка. Черепичные крыши домов казались пегими от усыпавшего их снега. Улицы были пустынны, будто вымерли…

А в Угольной гавани, где стояли подводные лодки дивизиона и плавбаза «Смольный», причал был заполнен матросами, старшинами и офицерами.

Едва «С-13» ошвартовалась, боевые друзья Александра Ивановича Маринеско — командиры «Л-2» Р. В. Линденберг, «Л-3» — В. К. Коновалов, «Л-21» — С. С. Могилевский, «Лембита» — А. М. Матиясевич, «Щ-407» — П. И. Бочаров и комдив «щук» Г. А. Гольдберг — окружали героя, а затем, подхватив на руки, вынесли на причал, начали качать.

И сразу схлынула у моряков «тринадцатой» обида, растаял лед неприязни к тем, по чьей вине к боевым испытаниям прибавились испытания невниманием и отсутствием заботы. Боевые друзья отогрели их души неприкрытой и искренней радостью встречи, щедростью сердечного тепла. Вскоре после швартовки сошедшие на причал матросы, старшины и офицеры экипажа с улыбкой вспоминали перипетии погони за «Густлофом», нюансы торпедной атаки «Штойбена», недавнюю «подводную карусель», так издергавшую их нервы, и — странно, но отходило вдаль, в небытие, в глубокое прошлое все то мелкое, наносное, ставшее несущественным теперь. Становилось легче дышать и радостнее смотреть на мир. Знали они, что главное не в тех досадных огрехах в накладках, а в том, что подводная лодка возвратилась из тяжелейшего боевого похода целой и невредимой, нанеся врагу серьезнейший урон.