Цезарь, как сквозь туман, увидел, как всколыхнулась его армия; но тут земля ушла у него из-под ног; небо виделось ему то черным, то кроваво-красным; он закутал голову плащом, чтобы не было видно пены, выступившей у него на губах, и упал, бормоча одно слово:

– Удача!

И в самом деле, все должна была решить только счастливая удача Цезаря, потому что на этот раз его гений был не при чем.

Это был второй Фарсал.

Солдаты Цезаря не только завладели полем боя, но и сделались хозяевами неприятельского лагеря.

Тогда помпеянцы бросились бежать в тот, где они стояли накануне; победители погнались за ними; но, добравшись до этих новых укреплений, они несколько растерялись, не зная, что делать дальше, как вдруг Цезарь, чей припадок закончился, примчался с приказом:

– Вперед, соратники! в окопы!

Второй лагерь был захвачен, как и первый. Покинутые Сципионом и Юбой, которые умчались прочь во весь опор, солдаты были безжалостно перебиты.

Цезарь не отомстил – Цезарь не мстил никогда, – но он позволил отомстить за убийство своих.

Как и в Фарсале, этому грандиозному сражению, которое назвали битвой при Тапсе, сопутствовали странные события. Один ветеран из пятого легиона увидел, как раненый слон, неистовствуя от боли, набросился на одного безоружного слугу и, пытаясь растоптать, примял его коленом, громко трубя и молотя воздух хоботом.

Он яростно бросился к зверю и метнул в него свое копье.

Слон, получив вторую рану, бросил полураздавленное тело, метнулся к своему новому противнику, обхватил его хоботом и одно мгновение помотал им в воздухе, намереваясь затем швырнуть его о землю; но как ни коротко было это мгновение, солдату хватило его, чтобы нанести слону такой сильный удар саблей по хоботу, что он отрубил его и упал на землю, все еще обвитый этой чудовищной змеей. Слон, потрясая кровавым обрубком, с ужасными криками бросился к другим слонам.

Вечером после битвы при Тапсе у Цезаря в руках было три вражеских лагеря; поскольку, завладев вторым лагерем Сципиона, он направился к лагерю Юбы, убил десять тысяч человек, ранил двенадцать тысяч и разметал всех остальных, то есть приблизительно шестьдесят тысяч человек.

Помпеянцы, не умея сражаться, умели умирать. Метелл бежал на одном из своих кораблей; цезарианцы взяли его на абордаж.

– Где генерал? – спросили они.

– Он в надежном месте, – ответил Метелл, пронзая себя мечом.

Юба и Петрей вскачь помчались к Заме, одной из столиц Нумидии. Прежде чем уйти на войну, Юба велел приготовить огромный костер на площади народных собраний.

– Если я буду побежден, – сказал он тогда, – я велю бросить в этот костер мои сокровища, и возвести на него моих жен; затем я подожгк город, и город подожжет мой костер.