— Куда теперь, Петр Ефимович? — спросил его двадцатичетырехлетний Иван Бурсак, когда трибунал закончил работу. — Вернетесь в армию или на мирную работу?

Щетинкин рассмеялся.

— Да вроде навоевались. Сыт по горло. Вот назначили уполномоченным центральной комиссии по восстановлению хозяйства в Енисейской губернии. Не отпускают в армию: избрали заместителем председателя уездного исполкома, членом Енисейского губисполкома — попробуй тут оторваться в армию! А ты, Иван Николаевич?

— Куда партия направит.

— Вот-вот, и я так рассуждаю: куда партия направит.

И обоим показалось, будто началась новая, мирная полоса в их жизни.

11

11

Вскоре, когда возник Польский фронт, Щетинкин и Кравченко простились: Александр Диомидович с добровольцами-партизанами уезжал на запад. Расставание было овеяно печалью и радостью воспоминаний. Удастся ли свидеться еще?.. Фронт, как бы он ни назывался, Минусинский или Польский, остается фронтом, с его оправданными и неоправданными смертями, с тяжелыми ранениями. И никто не вспомнил о том, что Кравченко болен туберкулезом, не удержал его… Мол, и без тебя есть кому воевать.

— Я тебя догоню, Александр Диомидович! — пообещал Щетинкин.

Кравченко уезжал вместе с Альбертом Лапиным, который заявил о своем желании отправиться на фронт. 30-ю дивизию он передал Грязнову, а сам во главе одной из бригад 27-й стрелковой дивизии погрузился в эшелон.

Когда стояли на перроне, Щетинкин задал Кравченко вопрос, который давно не давал ему покоя:

— Объясни, Александр Диомидович, почему ты взял себе такую странную кличку или псевдоним: Конь? Ты ведь все штабные документы подписывал этим самым Конем?

— Лошадиная фамилия. Агроному под стать.

— Бык тоже под стать, однако быком не назвался.

Кравченко хохотнул.

— Ну, положим, на быке в атаку не ходят. Сугубо трудовая скотина. А конь — всегда боевой товарищ.

— А если серьезно?

— Конем окрестили жандармы, под такой кличкой знали меня филеры. Возможно, я им чем-то напоминал тяжеловоза-битюга. Ну а когда я случайно узнал, как они меня величают, то решил под этой же кличкой растоптать царское самодержавие, с его жандармами, судами и тюрьмами. Так оно и закрепилось.