— Тогда объясните, почему вы нарушили государственную границу? Какую цель вы преследовали?

— Мы — охотники, охотились на куланов и джейранов. Увлеклись погоней за дикими козами — и неожиданно для себя оказались на монгольской территории.

— Вы будете настаивать? — спросил Чимид.

— Савченко оболгал меня, или же вы сами придумали всю эту историю с унгерновским кладом. Требую очной ставки с хорунжим!

Щетинкин нахмурился: «Неужели догадался, мерзавец, что хорунжего уже нет в живых?..» И, наливаясь холодной яростью, ледяным тоном произнес фразу, загадочную в своей двусмысленности:

— Если будете паясничать, то монголы передадут вас советским юридическим органам, и не исключено, они, эти органы, устроят вам очную ставку хоть с самим Унгерном! За вами водятся грешки. Партизаны Баджея помнят их.

По всей видимости, Шмаков наконец понял, что игра проиграна и дальнейшее упорство может привести к роковым последствиям.

— Чего вы от меня хотите? — тихо спросил он. — Я готов выполнить все ваши требования.

— Вот так-то лучше, — сказал Щетинкин умиротворенно. — Вы поедете с нами в Хорго.

— Ну а если этот Савченко — просто маньяк и сокровища ему пригрезились? А возможно, кто-то другой давно обнаружил их и увез, те же монахи из монастыря Шива-Ширэт? Я не могу нести ответственность за исход экспедиции.

— Само собой разумеется.

Словно бы спохватившись, Шмаков неожиданно спросил:

— А зачем, собственно говоря, вам везти меня в Хорго, где я никогда не бывал, знаю обо всем со слов Савченко, а у вас — подробный план, сделанный его рукой? Не лучше ли подождать, когда хорунжий поправится после ранения?

Щетинкин сразу понял суть вопроса и предложения, произнес как бы с воодушевлением:

— Вы правы: оставим вас в улан-баторской тюрьме. Поразмышляете на досуге, как искупить свою вину перед Советской властью и партизанами Баджея. У меня появились соображения на этот счет. В Улан-Баторе все скажу. Мы хотели взять вас в Хорго вот зачем: одному из вашей банды удалось удрать. Может быть, у него, у этого прапорщика Кленцова, тоже был разговор с хорунжим Савченко, и теперь Кленцов на всех парах торопится в Хорго. Меры мы приняли, но опознать прапорщика должны вы: или на месте, или в Улан-Баторе, куда его после поимки доставят. Во всяком случае, все пути Кленцову перерезаны, и за рубеж он не уйдет. Впрочем, будь по-вашему: оставим в Улан-Баторе.

Шмаков понял, что опять дал маху, и решил дать задний ход.

— Обязуюсь верно служить трудовому народу! — произнес он патетически. — Этот Кленцов всегда у меня был на подозрении: возможно, Савченко держал его про запас. Он — из братских, ну, одним словом, бурят, и опознать его, отличить от монголов будет трудно. Такие лица в Монголии встречаются на каждом шагу, вам придется задержать массу ни в чем не повинных людей. Пожалуй, вы правы: я должен ехать с вами!