— Сергей мотнул головой: «Нет».

― Вино! — Костя извлек из тумбочки и водрузил на стол большую бутылку белого портвейна, два хрустальных стаканчика, из каких пили на дне его рождения.

— Мне сегодня нельзя пить, — сказал Сергей.

Костя задержался с бутылкой в руке, испытующе глядя на него, молча налил один стакан и выпил. Промокнув губы платком из нагрудного кармашка, смял его и бросил на стол. После этого они долго молча смотрели друг на друга, чем-то связанные и чем-то разделенные, гораздо большим, нежели тонконогий полированный стол между ними. В глазах Кости мало-помалу нарастала ярость.

— Чего ты хочешь? — спросил он глухим, сдавленным голосом.

Сергей убрал со стола руки.

— Все вы задаете мне один и тот же вопрос. Если ты от меня ничего не хочешь, мне подавно ничего не надо. Ты же сам ждал меня.

― Брось ломаться! — сказал Костя. — Давай в открытую! Я не умею вилять вокруг да около. Разговаривать, так разговаривать по-мужски!

Сергей прикинул, как вскочит, если понадобится: стол от себя, стул в сторону. Одним прыжком он окажется между противником и дверью, если, конечно, в соседней комнате не сидит еще кто-нибудь.

— В Байдуки звонил? — спросил Сергей.

— Зачем?

— А этому, у которого брови, как шлагбаум, — Сергей показал вверх-вниз, — Рагозину.

— Зачем? — повторил Костя.

— Чего ж тогда лезешь в бутылку? — спросил Сергей. — Зачем тебе все на себя брать? Больше других, что ли, надо? Ты уж согласуй все с коллективом: как, что… Посоветуйтесь.

Костя выпрямился. Неудержимо запрыгал какой-то мускул под его правым глазом. Он прижал его пальцем:

— Ты нарываешься. И не знаешь, на кого прешь!

— А мне чихать — хоть на кого!

Костя стиснул стаканчик. Никто бы не поверил, что его девчоночьи глаза могут вместить столько ненависти.

— Хватит. Так можно кого угодно взбесить. Я знаю, что ты залез, куда тебя не приглашали. Говори прямо: чего ты добиваешься?

— В усадьбе хромой Татьяны произошло убийство, — сказал Сергей.