А милиция, обнаружив лишь труп бабки Татьяны и керосиновую лампу рядом, естественно, списала пожар на несчастный случай.

И вот почему Лешкина лодка была оставлена ближе к никодимовскому берегу, а лодка нумизмата — ближе к противоположному: в ночь пожара Павел уходил из Никодимовки на Южный, а следующей ночью он воспользовался одной из кирасировских лодок, чтобы добраться до Никодимовки и вернуться обратно на заимку.

— Ты еще тогда догадался, что это Павел, когда Мишаня говорил про милицию?.. — спросила Алена.

— Нет, Алена… Тогда мне только запасы его покоя не давали! Ребенку же ясно, что у него были какие-то прямо сверхспешные сборы. Хотя домашние! Ружье, патроны схватил, засунул в рюкзак, что подвернулось: балык из холодильника, бутылку «КВВ» — ну, что нашлось (он чуть не сказал «у твоего») у стоматолога, — скорее на автостанцию. А уж там для проформы — подряд: бутерброды, курица… Это меня все время мучило. А когда они разговаривали у машины и оставили шланг, солнце отсвечивало на мокром кузове по-разному, и — красным… Я вспомнил, Мишаня говорил: в дождичек, на красную легковушку они налетели. И подумал вдруг. Сам не знаю как это. Но взял и сбил с него фуражку… А… зубника этого я во всем на свете подозревал. Всю жизнь, — признался Сергей. — И как увидел его рядом с Галиной…

Костя с другом со страха да от жадности полезли копать ночью… Галина же знала, где Лешка хранит золото. Если его обнаружат — начнется следствие. Костя быстро организовал именины, пригласил по этому поводу «шлагбаум». А Николай им просто ко двору пришелся… Как говорят, для алиби…

Ночью на нас налетели, всего вернее — Костя и Анатолий Леонидович. Ты мотонула, конечно, Костю — хорошо, что этот цуцик тебе попался. А я врезался в «шлагбаум». Ну, это пусть разбираются, кому нужно… А Владислав… Было бы дуростью с его стороны тут же показаться на глаза, если нападал он… Тем более самому рассказывать про Гену… Но ружье я все-таки держал под рукой. Боялся только: вдруг не заряжено… Вот и все. К лабазу поджидать Гену Андрей Борисович снарядил скорее всего Павла…

Сергей не мог бы сказать, когда полностью сложилась для него вся картина. Она вырисовывалась по кусочкам, отдельными штрихами то там, то здесь, вне видимой связи между ними. Но когда прояснилась фигура Павла, исчезли основные пробелы.

Они шли пешком вдоль дороги. Не по обочине, а лесом, где было прохладнее и случайные машины не поднимали за собой шлейфы серой, медленно оседающей пыли. К концу рассказа Сергей говорил нехотя, чтобы кое-как подытожить события, потому что Алена слушала его рассеянно и задавала вопросы так, словно хотела не удовлетворить, а вызвать у себя любопытство.