Темно-синий «Фольксваген» медленно выехал из переулка на улицу и, набирая скорость, направился на северо-восток, в сторону трассы ведущей за город. Водитель, искоса бросая взгляд на дорогу, на ходу набирал номер телефона.

В кабинете директора стадиона стояла тишина, хотя и была она относительной. Гул трибун непрерывно висел в воздухе. Каждый из присутствующих здесь что-то ждал от этих томительно тянущихся минут. Наконец дверь кабинета бесшумно распахнулась, впустив очередную порцию голосового неистовства трибун, и в кабинет вошли Хольман и Тизен. Они осторожно присели на ближние к двери стулья. Франк пристально посмотрел на них и хотел что-то сказать, но в это время раздался звонок его мобильного телефона. Оперативный дежурный сообщил, что последний разговор вёлся с уличного таксофона, который находится в нескольких кварталах от стадиона. Не отключая телефон, Вальтер подошёл к схеме стадиона.

— Немедленно передайте в департамент дорожной полиции, пусть переориентируют все экипажи в наш район. Он должен быть где-то рядом и, скорее всего, будет пытаться прорваться к стадиону. Пусть перекроют…

Он не успел закончить фразу, как вновь зазвонил директорский телефон. Франк посмотрел на часы. С момента последнего звонка прошло ровно пятнадцать минут. Он взял трубку.

— Мы хотели бы услышать первый ответ на наши требования, — прозвучал в трубке знакомый уже голос.

Вальтер отключил телефон оперативника, чуть задержал дыхание и, взглянув на директора, уже спокойным голосом ответил:

— Я думаю, что мы сможем перевести обозначенную вами сумму, но только по частям.

— Это исключено. Стадион останется в заложниках, пока вы не перечислите всю сумму.

— Хорошо. Я сообщу ваши требования… Теперь то, что касается ваших требований по освобождению… Вы прекрасно знаете, что это можно сделать только по решению суда.

— Нас не интересуют ваши законы. Вы, все, европейцы и американцы, в наших глазах агрессоры и враги аллаха. Этих людей мог судить только суд всевышнего. Они боролись против ваших законов за свои права на этой земле и даже если вы их освободите, они всё равно продолжат эту борьбу.

— Мы с вами ведём беспредметный разговор. Вы сами просили не терять зря время… Вы требуете, чтобы мы освободили всех ваших единоверцев, кто был осуждён не только на территории Германии, но и в других странах. Это требование выглядит более чем странным. Мы никоим образом не можем повлиять на решения их судов. Что касается нашей страны, то некоторые из них осуждены за очень тяжкие преступления, а проще сказать — уголовные, где погибли люди… Я думаю, что и в вашей стране это не особо приветствуется… И кроме того, вы не назвали конкретно ни одной фамилии… Кого освобождать… и где?