Постранствовав по свету, все трое вернулись в Нью-Йорк, где жизнь миллиардера потекла по-старому. Нелли стала королевой «четырехсотки» — так называли в тех местах четыреста семейств — обладателей более чем полумиллиардных состояний.

В доме Стоунов Тотора приняли по-родственному и называли «мистер Гюйон». Хозяин особняка не делал разницы между гостем и собственным сыном. Денег не жалел. Тотор одевался как принц, ел как король, участвовал во всех празднествах, слушал Карузо[5] в «Метрополитен-опера», совершал автомобильные прогулки…

О чем еще мечтать?!

И все же Тотор скучал. О! Скучал смертельно, невыносимо.

В один прекрасный день он сказал своему другу Мериносу:

— Послушай, старина, мне надо сказать тебе кое-что важное.

— Какое совпадение! Мне тоже.

— Дружище, ты же знаешь, я люблю тебя; мы с тобой как братья, в жизни и в смерти! Для тебя всегда есть местечко в моем сердце! И все же… Тяжело говорить об этом… но…

— Но что?

— Ладно! Я хотел бы убраться отсюда.

Меринос так и подскочил на месте. Обыкновенные слова прозвучали как гром средь ясного неба. Расстаться с Тотором! С Тотором, которого он бесконечно любил, который спас ему жизнь, который совершил еще много такого, что переродило его, превратив из глупого позера в сердечного, доброго парня. Расстаться с Тотором, сделавшим из него человека! Тотор уедет! Бросит его одного! Ну уж нет!

Они объяснились.

Тотор чувствовал себя не в своей тарелке. Необходимость жить за счет миллиардера заставляла его страдать. Беззаботная жизнь в роскоши очень красива, однако его не очень привлекает жизнь бездельника и иждивенца. Не очень приятно постоянно запускать руку в чужой кошелек!

Даровой хлеб горек!

Если бы он был в своей стихии!

Все эти денежные мешки подчеркнуто милы с ним, за исключением двух-трех, которых он, впрочем, сумел поставить на место. И все-таки ему не по себе. В плечах жмет. Он старается любезничать, но ничего не выходит. Не его жанр!

— Видишь ли, Меринос! Я сделал все, что мог, но так не годится. Не сердись. Мне все кажутся идиотами. А может, это я идиот. Во всяком случае, легкая жизнь не для меня. Мне нужна свобода, чтобы ничто не стесняло. О, прекрасные дни, когда мы жили, не заботясь о том, правильно ли держим вилку с ножом, из того ли бокала пьем!.. Лазали по деревьям, как обезьяны. Носились, как дикие кони. Вот это шик! А всякие выкрутасы, поклоны, расшаркивания, реверансы, разговоры об актерах и о ценах на навоз… Поверь: я от них худею и сохну. Я умираю. А ведь ты, старина Меринос, не хочешь моей смерти? Тогда отпусти меня!