— В своем ли ты уме, душенька? Ведь он не умеет писать…

— Ну так что ж, что не умеет? Он все-таки может испещрить рубашку разными знаками, если мы изготовим ему перо из старой оловянной ложки или об ломка железного обруча.

— Мы можем раздобыть ему гусиное перо. Это приведет скорее к цели, да и писать будет лучше.

— Ах, ты, неразумное дитятко! В тюрьмах не дер жат ведь гусей, для того чтобы арестанты могли выдергивать у них из крыльев перья для ведения своих дневников. Там всегда изготовляют себе перья из самого неудобного твердого и жесткого материала, как, например, из старого медного подсвечника или какого-нибудь другого подобного же несуразного предмета, случайно подвернувшегося под руку. Чтобы изготовить из такой штуки перо, надо затратить иной раз многие недели и месяцы. Никаких инструментов арестанту ведь не полагается, за исключением каменной стены в его камере. Вот он и трет подсвечник об стену, пока не изготовит себе таким образом перо. Арестант, дорожащий своей репутацией, ни за что бы не согласился воспользоваться обыкновенным гусиным пером, если бы ему даже предложили таковое. Это не в порядке вещей!

— Ну, ладно, из чего же мы сделаем в таком случае чернила?

— Некоторые изготовляют их из железной ржавчины и слез, но это слишком уж будничный способ, приличествующий к тому же только женщинам. Наилучшие авторитеты пользуются в таких случаях собствен ной своей кровью. Джим может последовать их примеру. Если, кроме того, ему придет фантазия послать обыкновенным путем таинственную весточку и довести до сведения тех, кому знать надлежит, где именно он томится в заключении, ничто не препятствует ему сделать надлежащую надпись вилкой на оловянной тарелке и выбросить тарелку из окна. Так поступал всегда таинственный арестант, известный под именем Желез ной Маски, и это считается очень шикарным способом вести переписку.

— Ты знаешь, у Джима нет оловянных тарелок. Его кормят из миски.

— Ничего, мы раздобудем ему тарелки.

— Да ведь никто же не разберет, что будет на них нацарапано.

— Это в данном случае совершенно безразлично, Гек Финн. Суть дела в том, чтобы написать на тарелке и выбросить ее из окна. Разберет ли кто-нибудь надпись или нет, к делу в данном случае не относится, тем более что в большинстве случаев никому не удается прочесть каракули, нацарапанные государственным преступником на оловянной тарелке или какой-нибудь иной подобной же штуке.

— С какой же стати тратить тогда попусту тарелки?

— Чего их жалеть? Они ведь казенные.

— А если они не казенные, а чьи-нибудь?