Комендант записал их фамилии.

— Прошу, товарищ комендант, скорей отправить на место! — попросил Ерохин.

— Могу отправить не раньше чем через десять дней,— о чем-то думая, ответил комендант.

— Через десять дней?! — нахмурился Ерохин.

— Только так! — суровое лицо коменданта вдруг расплылось в улыбке.— Отправлю вместе с другими специальным транспортом под конвоем военных кораблей и самолетов... Спокойнее для вас будет.

— А, может, без конвоя, товарищ комендант? Катером бы каким-нибудь! — умоляюще посмотрел на коменданта Ерохин.

Комендант оживился.

— Хорошо. Пойдете катером. «Охотник» номер пятнадцать,— согласился он.— Через три часа быть на причале.

От коменданта, матросы направились к причалу. Они молча пробирались среди фантастических нагромождений полуразрушенного города, часто останавливались. Жизнерадостное лицо Ерохина, на котором только что сияла широкая улыбка, вдруг как-то неестественно вытянулось.

— Эх, что они наделали! — вырвалось у него.— Глянуть страшно!..— Ерохин помолчал.— Давно на флоте?

— Шесть лет.

— Где служил?

— На Балтике.

— А я—североморец... Так, говоришь, добровольно сюда пришел?

— Да.

— Это хорошо!— Ерохин с грустью посмотрел на развалины города.— В морской пехоте за все это,— ему будто дышать стало нечем,— можно штыком и гранатой мстить! А на корабле... Да и корабля моего больше нет. Один я уцелел.— Ерохин с силой пнул пустую консервную банку, жалобно зазвенев, она ударилась о железную балку.— Тяжело! — со стоном произнес он и остановился у небольшого разрушенного домика.— Посидим тут малость...— Ерохин устало опустился на угол кровати, торчавшей из-под обломков.

Оба долго молчали. Где-то тревожно выли сирены.

На огрубевшей от морских северных ветров щеке Ерохина задрожала слеза, потом другая, третья.

— Вижу, сердешный, неладно у тебя на душе... Поделился бы со мной,— ласково тронул за рукав матроса Сибиряк.

Ерохин не ответил. Он хмуро поднялся, подошел к уцелевшей русской печке и стал ощупывать ее кирпичи, словно разыскивая давно утерянное тепло.