— Меня тоже в машине не было. — Наступило продолжительное молчание. Потом Лонни сказал почти шепотом:

— А мне дело представили совсем иначе.

— Я в этом уверена, Лонни. Машина была моя. Но не я ее вела. И не Майкл.

— Но вы не станете отрицать, что мои дочери были… не в себе в тот вечер. И вы тоже. И что вы сделали их такими.

— Я не отрицаю ничего. Мы все тогда перепились. Вот почему с тех пор я капли в рот не беру. Не знаю, кто виновен в случившемся. Знаю лишь одно: ни Майкл, ни я не выходили из дому. Господи, неужели я стала бы лгать, когда Майкла нет в живых?

— Нет, конечно нет. Но кто… кто же вел вашу машину?

— Два посторонних человека. Двое мужчин.

— Двое мужчин? И все это время вы скрывали их имена?

— Скрывали? Я бы так не сказала. Если мы это делали, то невольно. Главное заключалось в ином. Всем известно, что мы с Майклом… Словом, преступниками мы не были, но готовы были взять от жизни свое.

— Двое мужчин, — машинально повторил Лонни, не слушая ее. — Двое мужчин. Вы должны их знать. Снова молчание, затем Джудит вымолвила:

— Конечно.

И снова тишина, приводящая в бешенство. Я даже дышать перестал, боясь пропустить хоть слово. Но услышать, что было сказано дальше, мне не удалось.

Сзади раздался резкий и враждебный голос:

— Черт побери, чем это вы тут занимаетесь, сударь? — Я с трудом сдержался, чтобы не ответить достаточно резко, и, повернувшись, увидел массивную грушеподобную фигуру Отто, возвышающуюся надо мной. Весь красный, он угрожающе сжимал кулаки.

— Вы, я вижу, расстроены, мистер Джерран, — ответил я. — Я подслушивал. — Встав на ноги, я отряхнул пыль с колен. — Могу все объяснить.

— Жду ваших объяснений, — чуть побледнел Отто. — Это будет интересно.

— Я только сказал, что могу все объяснить. Это отнюдь не значит, что я намерен перед вами отчитываться. Если уж на то пошло, что вы сами тут делаете?

— Что я… что я?.. — Он не мог больше выговорить ни слова. Казалось, еще минута, и он лопнет от злости. — Что за наглость, черт побери! Я собираюсь на дежурство. Что вы делаете у двери в спальню моей дочери? Почему вы не подсматриваете, Марлоу, а подслушиваете?

— Мне незачем подсматривать, — назидательно произнес я. — Мисс Хейнс моя пациентка, а я врач. И если я захочу увидеть, я открою дверь и войду. Что ж, раз вы приступили к дежурству, я пойду спать. А то я устал.

— Спать? Ей–Богу, Марлоу, — вы еще пожалеете, клянусь. Кто там у нее?