«Нет, он не хвастал, а скорее скромничал, – решил Хомутов. – Так ведет себя в воздухе только опытный парашютист. Впрочем, он не столь опытен, сколь смел и находчив. Но два десятка прыжков у него на счету есть наверняка. А вот купол гасить при приземлении его не научили. Ну, это несложно. А вот как с затяжными? Тут у него опыта нет… Попробовать сразу? Риск, конечно, имеется, но и время поджимает…»

Если парашютист находится в свободном падении пять, шесть, восемь секунд, то он увидит, конечно, с какой устрашающей быстротой приближается земля, почувствует, что воздух – самый обыкновенный воздух – стал плотен, как вода. Новичку (даже и неробкому) будет очень страшно. Но он дернет кольцо, почувствует рывок – куда более сильный, чем при прыжке без затяжки, – и повиснет под белым куполом на прочных стропах. И тут же забудет свой страх, испытывая ведомое лишь парашютистам блаженство полета. Но если свободное падение продолжается больше десяти секунд, то воздух становится не только плотен, но и коварен. Человеческое тело при неверном движении начинает вращаться. Если парашютист растеряется, дернет кольцо, то стропы перехлестнутся, купол не раскроется, а вытянется колбасой. Попытается воспользоваться запасным парашютом – и второй купол свернет в жгут струей воздуха. Тогда конец, гибель…

Всё это Хомутов понимал и всё же решил попробовать длительное свободное падение вместе с радистом. «Ладно, – подбадривал себя лейтенант, – предварительно до¬говоримся, чтобы он повторял мои движения, если потребуется. Проверенный принцип «Делай, как я»… Парень смелый, ничего не случится…»

Нович выслушал своего командира, ответил – короче некуда – «Есть!» и стал ждать под–руливающий к взлетной полосе самолет. Он ни о чём не спросил и, казалось, ничему не уди–вился. Такое спокойствие, даже равнодушие показалось Хомутову напускным. «Странный парень, – с досадой подумал лейтенант. – Это уже не сдержанность, а совершенно непонят–ное позерство. Перед первой «затяжкой» волнуются все, потому что знают: опасное всё же дело. А он – как изо льда вырубленный. Ну, ладно: поживем – увидим…»

…Парашют у Новича не раскрылся. Хомутов отчетливо видел, как сержант дернул коль–цо, потом ещё раз – изо всех сил. Но никакого движения в том месте ранца, откуда должен был выйти маленький парашютик–вытяжник. Лейтенант повернулся в воздухе на бок и стал показывать на кольцо запасного. Но радист всё дергал и дергал кольцо основного парашюта. Он явно растерялся и не смотрел на Хомутова. А до земли оставалось уже триста пятьдесят… триста метров. «Я не успею… Двадцать метров между нами… Пока я подберусь к нему и под–хвачу – будет поздно… Не успею раскрыть свой… Погибнем оба…» Мысль эта обожгла лей–тенанта, но он всё же выбросил резким движением левого руку, согнул ноги в коленях… Де–сять метров до Новича и двести пятьдесят до земли… И тут радист взглянул на Хомутова. Лейтенант опустил руку к кольцу запасного парашюта и жестом показал: «Дергай!»