— Что же это были за стихи? — с интересом спросил Серебренников.

Истат продекламировала:

«Запрет вина — закон, считающийся с тем,

Кем пьется и когда, и много ли, и с кем»...

Серебренников насторожился:

— А дальше?

— Дальше я ничего не говорила. Он сам продолжил.

— Что продолжил? — настаивал Серебренников.

Она досказала равнодушно:

«Когда соблюдены все эти оговорки,

Пить — признак мудрости, а не порок совсем».

Серебренников вел запись первичного опроса нарушителя государственной границы, задержанного в кошаре старшим сержантом Бояруном. Майор Серебренников обладал отличной памятью. Именно чти строки Хайяма враги собирались использовать для пароля. Неужели Горский — шпион?

Не может быть: Горский — фронтовик, проверенный человек, капитан «Медузы», близкий родственник офицера-пограничника. Наконец, Горский только что встретил его сына и не сегодня-завтра привезет его в Реги-равон...

Серебренников почувствовал, как галстук впивается в шею. Ему было душно. Конечно, это лишь совпадение!..

А, может быть, Горский потому и перебрался на границу?.. Может быть, все-таки это с ним связана работа неизвестного передатчика в Фирюзеваре и появление иностранных самолетов в советском небе? Может быть, стихами Хайяма ничего не подозревавшая Истат сбила его с толку, и этим вызвано его странное поведение?..

Серебренников решительно поднялся.

— Договоримся, так,— сказал он.— Вы пока никому ничего не говорите и с Горским ведите себя так, словно ничего не случилось. Обещаете?.. Остальное я беру на себя.

— Разрешите курить? — спросил начальник КПП, заметно волнуясь.

— Курите.

Серебренников молча ходил из угла в угол мансуровского кабинета, стараясь осмыслить все, что ему только что стало известно.