— «Санаторий «Золотое озеро»…

— Объясните, пожалуйста, для чего вы сделали эту игрушку?

Пришлось отвечать.

Вначале Зина стеснялась. Но Липатов слушал внимательно и серьезно, даже очень серьезно. Правда, под конец рассказа на лице его появилось странное выражение.

Она не понимала этого выражения, но во всяком случае это была не насмешка, а Зина боялась только ее.

Наконец она сказала все, что, по ее мнению, можно было рассказать, и с некоторым беспокойством ждала суждения Липатова.

Липатов молчал.

Зина чувствовала себя, как молодая дебютантка, которая только что исполнила заключительную арию и сейчас за опущенным занавесом стоит и прислушивается с трепетом к напряженному молчанию в зрительном зале, ожидая, что сейчас услышит, — свистки или аплодисменты.

— Ну, вот вы, — начала она, нарушая эту тягостную паузу, — если бы вы были членом комиссии, принимающей мой проект, как бы вы оценили его?

Липатов продолжал смотреть на Зину.

— Скажите, — медленно начал он, — чем вы делали этот макет? Где ваши инструменты?

Зина показала ему свой охотничий нож, долото из обломка огнива, костяное шило.

— Но ведь вам нужно было делать наброски, — продолжал вопросы Липатов.

Она вытащила чертежную плиту и кусок шифера.

— Я работала целую зиму, — пояснила она.

— А когда же вы рубили дрова?

— Днем.

— А макет?

— А макет я делала вечерами.

То, что Липатов не ответил на ее вопрос, Зина истолковала в худую сторону.