Призванные издалека дрожали от страха, прислушиваясь к их словам. Они знали, что многих из них отметит обезьяний хвост раньше, чем солнце успеет сесть еще раз.

Я тоже дрожал от страха. Ах, отец мой, тяжело было жить во времена царя Чаки. Все принадлежали царю, а те, кого щадила война, были во власти колдунов.

На рассвете глашатаи начали созывать весь народ на царское Ингомбоко. Люди приходили сотнями. В руках они держали только короткие палки — иметь при себе какое бы то ни было оружие запрещалось под страхом смерти. Они усаживались в большой круг перед воротами царского жилища. О! Вид они имели грустный. Богатый пир готовила себе смерть. Прислуживать ей будут воины, рослые и свирепые, вооруженные одними керри, — палачи.

Наконец все было готово. Из своего шалаша вышел царь, одетый в плащ из звериных шкур, на голову выше всех присутствующих. За ним — индуны и я.

При появлении Чаки вся бесчисленная толпа бросилась на землю, и уста каждого пронзительно и отрывисто прокричали царское приветствие: «Баете!»

Чака, казалось, не обратил на них ни малейшего внимания, чело его затуманилось, как горная вершина, задернутая облаками.

Воцарилось гробовое молчание. Затем из отдаленных ворот вышла толпа девушек, одетых в блестящие одежды, с зелеными ветвями в руках. Подойдя ближе, девушки захлопали в ладоши и затянули нежными голосами какой-то напев, а затем столпились позади нас.

Чака поднял руку, и тотчас раздался топот бегущих ног. Из-за царского шалаша показалась целая группа Абоягоме-колдунов, мужчины — по правую сторону, женщины — по левую. Каждый из них держал в левой руке хвост дикого зверя, в правой — пучок стрел и маленький щит.

Отвратительное зрелище! Кости, украшавшие их одежды, гремели при каждом движении, пузыри и змеиные кожи развевались за ними по ветру, лица, натертые жиром, блестели, глаза были вытаращены, точно у рыб, а губы подергивались. Они яростно осматривали сидящих в кругу. Ха! Ха! Ха! Эти дети зла тоже не знали, кто из них еще до заката станет палачом, а кто жертвой.

Но вот они стали приближаться в глубоком молчании, нарушаемом лишь топотом их ног да сухим бренчанием костяных ожерелий. Вот они выстроились в ряд перед царем. Так стояли они мгновение. Вдруг все одновременно протянули руки, с маленькими щитами и все в один голос закричали:

— Здравствуй, отец наш!

— Здравствуйте, дети мои! — ответил Чака.

— Что ты ищешь, отец? — спросили они. — Крови?

— Крови виновного! — ответил Чака.

Они повернулись и заговорили шепотом между собой, женщины переговаривались с мужчинами.