Как и все церковные испанские строения, церковь Мерсед в городе Сан-Хуане смотрелась настоящей игрушечкой и снаружи и внутри. Если не считать двух женщин, закутанных в мантильи, стоявших на коленях и, по-видимому, набожно молившихся, церковь была пуста. При звуке шагов вошедшего, шпоры которого зазвенели о плиты, они обернулись. Незнакомец устремил на них проницательный взгляд, потом дошел до исповедальни, находившейся в углу боковой капеллы, остановился, сбросил свой плащ, скрестил руки на груди и застыл в ожидании. Обе женщины, шепотом обменявшись несколькими словами, встали; одна направилась к двери, другая с робким и боязливым видом пошла прямо к исповедальне, возле которой стоял молодой человек. В нескольких шагах от него она приподняла свою мантилью и открыла восхитительное личико шестнадцатилетней девушки, о каком только мог мечтать поэт. Молодой человек почтительно ей поклонился и прошептал голосом, прерывавшимся от волнения:

— Да благословит вас Бог, Хуана, за то, что вы согласились на это крайне важное свидание!

— Может быть, я поступила нехорошо, — отвечала она тоном невыразимо грустным, — но я не хотела уезжать, не простившись с вами еще раз.

— Увы! — прошептал он. — Разве ваш отъезд так близок?

— Сегодня вечером — завтра, уж никак не позже, фрегат, на котором мы поплывем, должен отчалить, скоро мы расстанемся навсегда. Вы забудете меня, Филипп…

— Забыть вас, Хуана! О, вы этого не думаете! — вскричал он горестно.

Молодая девушка печально покачала головой.

— Отсутствие — все равно что смерть, — прошептала она. Молодой человек бросил на нее пристальный взгляд и,

схватив руку, которую нежно пожал, спросил дрожащим голосом:

— Стало быть, вы забудете меня, Хуана?

— Я? О, нет! — воскликнула она. — Я умру, верная моей первой, моей единственной любви. Но вы, Филипп, вы молоды, вы хороши собой… вы будете отделены от меня бескрайним морем, вы не увидитесь со мной больше, и другая женщина изгонит любовь ко мне из вашего сердца, а воспоминание обо мне — из вашей памяти.

Наступило короткое молчание.

— Хуана, — произнес молодой человек, — верите ли вы моей любви?

— Да, Филипп, верю, верю всеми силами моей души.

— Если так, то почему же вы сомневаетесь во мне?

— Я не сомневаюсь в вас, Филипп… увы, я боюсь будущего.

— Будущее в руках Бога, Хуана. Он, разлучающий нас сегодня, может, если Ему будет угодно, соединить нас когда-нибудь.

— Никогда не увижу я Эспаньолы, — прошептала она, — я чувствую, я умру в этой дикой и неизвестной стране, где меня заставляют жить вдали от всего, что я люблю.