Было единогласно решено, что Гамлет прав и что ни фруктов, ни мяса, ни воды обитателям Священной пещеры больше никто из людей острова доставлять не должен, если он не хочет быть с позором изгнанным из рядов человечества.

Теперь Егорычев был вполне удовлетворен. Никто, даже отец Джемс, больше не вспомнил о Яго и о том, что нужно мстить за его смерть. Старейшины Нового Вифлеема известили старейшин Эльсинора, что подлый убийца Джекоба Кида будет передан в их руки, лишь только его удастся поймать.

Вообще говоря, Егорычев ясно, отдавал себе отчет, и Смит целиком разделял его мнение, что все время, пока Фламмери, Цератод и их подручные будут на свободе, над островом будет висеть угроза провокации новой войны. Смит даже предлагал изолировать обитателей Священной пещеры, попросту говоря, арестовать их впредь до прибытия первого корабля. Но Егорычев не мог пойти на такой шаг, и отнюдь не потому, что он был невыполним. При помощи Гамлета и еще нескольких островитян не так уж трудно было бы взять в плен зловещую пятерку, обосновавшуюся на Северном мысу. Конечно, ее нужно было изолировать от общества. Но Егорычев понимал, что этого ни в коем случае нельзя делать по причинам, лежавшим вне острова Разочарования. Как только прибудет в бухту первое судно, чтобы вывезти с острова его «белых резидентов», немедленно и на весь мир раздуют антисоветскую свистопляску о большевистском комиссаре, позволившем себе «ничем не оправданное» насилие. Нет, ни в коем случае нельзя было подавать и малейшего повода для подобной клеветнической кампании. Надо было придумать нечто другое. А на это требовалось время.

Надо было еще о многом потолковать старейшинам — впервые за все время существования людей на острове сошлись для деловой дружеской беседы представители всего населения. Но, по некоторым признакам, собиралась гроза, и тем, кто пришел издалека, следовало поспешить с возвращением домой, если они не хотели заночевать в Новом Вифлееме. Отложив оставшиеся вопросы на завтра, они, не теряя ни минуты, разбежались по своим деревням.

Прошло еще добрых два часа, прежде чем иссиня-белая молния во всю ширину небосвода, из края в край пронзила почерневшее небо. Словно сотня бомб, грянул гром, и упали крупные, увесистые, как камешки, первые капли. Через минуту сверху хлынули потоки теплой воды и вернее самых прочных засовов заперли Егорычева и Смита в пещере, островитян — в их хижинах и солнце — за массивными, циклопическими перекрытиями низких сплошных лилово-черных туч.

XVI

XVI

— Слушайте-ка, Смит, — сказал Егорычев, когда они наконец остались одни, — мне нужно с вами потолковать по очень серьезному делу.