Истребитель летел очень низко, в каких-нибудь ста футах над побережьем. Инди вытащил пистолет — патроны закончились.

И тут Генри словно обезумел. Как буйнопомешанный, он носился по пляжу, размахивая руками и что-то вопя. Испуганные чайки взлетали в воздух, тысячи и тысячи птиц захлопали крыльями перед самым носом «мессершмитта». Столкновение стало неизбежным. Птицы попали в двигатель и застопорили его, некоторые были растерзаны вращающимся пропеллером. Каша из перьев и крови облепила кабину летчика.

«Мессершмитт» прекратил стрелять и начал терять высоту. Через некоторое время тишину потряс взрыв, и они увидели, как вдалеке в небо взметнулся столб пламени.

Инди без сил опустился на песок.

Генри подошел к нему и сел рядом.

— Я вспомнил Карла Великого: «Пусть союзниками моими станут горы, и деревья, и птицы в небе».

Инди посмотрел вдаль, где еще поднимались вверх языки пламени и дым.

— Неплохой совет — и своевременный.

Хатай

Хатай

Глава семнадцатая ПУТИ СХОДЯТСЯ

Глава семнадцатая

ПУТИ СХОДЯТСЯ

В тот день, когда Инди и Генри пытались бежать из Германии, Маркус Броди прибыл поездом в Искен-дерун. Он очень устал и желал только одного — опять оказаться дома, в Нью-Йорке, в тиши и спокойствии своего музея. По сравнению с испытаниями, выпавшими на его долю в этой поездке, обычные заботы теперь казались ему милыми пустячками. А кто знает, что ждет впереди его и Саллу.

К тому же Саллу еще надо найти. Он мог бы приехать на день раньше, но по рассеянности сел в Венеции не на тот поезд, о чем узнал только выйдя на перрон в Белграде. Там он потерял еще один день в бесполезной суете, пока наконец не оказался в поезде, в нужном ему направлении. Он ехал весь день, всю ночь и еще полдня. И вот он здесь — измученный, выжатый как лимон. Пожалуй, он слишком много на себя взял, когда гордо заявил, что отыщет святой Грааль.

Он двинулся вперед по платформе, лавируя среди арабов и других местных жителей. Его глаза болели, в них словно насыпали песку. Все вокруг сливалось в какую-то неясную мешанину. Он чувствовал себя здесь чужим, выброшенным из причудливой гармонии окружающей его жизни.

Он потер ноющие глаза. Сейчас бы принять горячий душ, поесть да соснуть часов шестнадцать, нет, лучше двадцать.

Настроение было поганым: он подвел Инди и Генри. К настоящему моменту уже надо было бы найти Грааль или, по крайней мере, напасть на его след, а он еще и с Саллой-то не встретился. Но ведь он всего-навсего ученый, директор музея, а не географ, не первопроходец и уж точно не искатель приключений.