— Хоть кусочек маленький покажите, чтобы я поверил!

— На тебе! — степенно сказал Житник, вытащив из нагрудного кармана самородок, размером с фасолину. — Владей! Твоя доля!

Суворов взвесил самородок на ладони, прикусил зубами, опять взвесил и, передав его сидевшему рядом равнодушному Анатолию, неожиданно заплакал.

— Давай, наливай скорее, — выдавил он сквозь слезы. — Наконец-то! Жизнь моя поганая кончилась, другая начинается! Ох, и погуляем!

— Ну-ну… Вам бы поскорее спустить все, — сквозь зубы бросил в сторону Житник.

В это время со стороны ручья показалась Фатима с Фаридой, В руках у них были миски, полные риса.

— Что? Эти твари здесь? — проворно приподнявшись, вскричал, в момент разгневавшийся Лешка, и, крепко сжав сухонькие кулачки, стремительно бросился к женщинам.

— Убью! Гидры! В порошок сотру! Они, сволочи, ноги мои своими каблуками топтали! Зарежу! Суки!

И он, невзирая на четырехкратных перевес женщин в весе, так бы, наверное, и сделал, если бы не выросший перед ним Бабек.

— Не трогай женщина, Леша! Будь мужчина! Женщина дура, ее нельзя убивать!

— Дура? Да она — Змея подколодная! Она вас всех продаст! В первой же ментуре!

— Леха, кончай! — крикнул я и, едва сдерживая смех, налил ему полкружки коньяка.

— У нас мораторий на членовредительство и вообще, мы все тут так сроднились…

И я рассказал Алексею об обстоятельствах нашего освобождения.

По окончании моего повествования, выражение глаз Лешки изменилось.

Ярость и злоба к Фатиме сменились глухим презрением, чуть — чуть приправленным тайным интересом.

— Вот это другое дело! Пей, ешь, а потом можешь ею заняться! Я разрешаю! Но учти! "Это" будет номер со смертельным исходом! Да не бойся, ей "это" понравится! Вулкан, гейзер, Ниагара! Ручаюсь. Особенно темной ночью после бутылочки "Мартини".

— Зачем женщина обижать? Зачем такой обидный слова говорить? Давай за дастархан лучше сядем, водка будем пить, плов скоро готовый будет! — Обращаясь то к одному, то к другому из нас, предложил, вконец расстроенный Бабек.

— Ты, дорогой Бабек, плохо ее знаешь! Она все равно кого-нибудь в горы ночью утащит. Уже высмотрела, наверное, будущую жертву своими чёрными зенками…

Смеясь, мы все вместе разлеглись на спальных мешках, брошенных рядом с костром. Солнце уже зацепилось эа горы, и теперь над нами всеми оттенками красного цвета полыхали облака.