Только теперь я разглядел его. Он оказался высоким, худощавым и бледным стариком с умным, типично испанским лицом. Волосы у него были коротко подстрижены и совершенно белые, а усы — черные, с еле заметной проседью. Под черными, как агат, бровями блестели живые глаза. Одет он был в короткий белый жакет тончайшего полотна, с таким же жилетом и брюками, затянутыми по талии ярко-красным шелковым поясом. На ногах — зеленые сафьяновые ботинки, а на голове — широкополая соломенная шляпа.

Хотя такой костюм характерен для Латинской Америки, но всем своим видом и манерами старик напоминал настоящего европейского испанца.

В ответ на излияния старика я на лучшем своем испанском языке выразил сожаление по поводу страха, пережитого его дочерьми.

Мексиканец поглядел на меня с изумлением.

— Как, сеньор капитан? Судя по вашему выговору, вы иностранец?…

— Иностранец? То есть вы хотите сказать — в Мексике?

— Да, сеньор. Разве это не так?

— Ну, конечно, — ответил я с улыбкой, в свою очередь недоумевая.

— А давно вы служите в армии, сеньор капитан?

— Нет, совсем недавно.

— Как вам понравилась Мексика, сеньор?

— О, я ведь ее пока что почти совсем не видел.

— Да? Но сколько же времени вы находитесь здесь?

— Три дня. Мы высадились девятого…

— Неужели!.. Всего три дня — и уже служите в нашей армии? — проговорил испанец, и на лице его отразилось самое неподдельное удивление.

Похоже было, что со мной говорит сумасшедший.

— Вы позволите спросить вас, какова ваша национальность? — продолжал старый джентльмен.

— Национальность? Разумеется, американец…

— Американец?!

— Un Americano! (Американец!) — подтвердил я. (Мы ведь говорили по-испански.)