Решительное «ура» было ответом на эту краткую речь.

— Но сначала мы еще посмотрим, каково они стреляют, — продолжал я. — Пушка у них легкая, и всех нас сразу не перебьет. При выстрелах сейчас же ложитесь! Кто лежит на земле ничком, того труднее ранить. Может быть, мы и продержимся, пока наши придут на выручку. Во всяком случае, попытаться надо…

Новое «ура» прокатилось по фронту.

— Это ужасно, капитан! — прошептал майор.

— Что тут ужасного? — спросил я. Этот трус внушал мне величайшее презрение.

— Ах, это… эта история… это такая…

— Майор! Вспомните, что вы солдат!..

— Помню! Дурак я, что не подал в отставку перед тем, как началась эта проклятая война! Ведь собирался…

— Ну, не бойтесь, — сказал я, невольно улыбаясь откровенности майора. — Через месяц вы будете пить вино в Хьюлетте. Вот, спрячьтесь за это бревно. Это единственное безопасное место во всем корале.

— Вы думаете, капитан, оно действительно выдержит снаряд?

— Хоть из тяжелого орудия. Ну, ребята, держитесь! Готовьтесь к бою!

Мексиканцы подвезли свою шестифунтовую пушку на пятьсот ярдов от частокола, и группа артиллеристов неторопливо устанавливала ее на лафет.

В это время я снова услышал голос майора.

— Боже мой, капитан! Зачем вы подпускаете их так близко?

— А как мне их не пустить? — удивился я.

— Да мое ружье бьет гораздо дальше. Я думаю, их можно бы отогнать.

— Вы бредите, майор, — отвечал я. — Пуля не долетит до них на двести метров. Вот если бы они действительно подошли на выстрел, мы бы им показали!..

— Да уверяю вас, капитан, мое ружье бьет вдвое дальше!

Я взглянул на майора. Мне казалось, что он совсем сошел с ума.

— Говорю вам, у меня игольчатое ружье, оно бьет на восемьдесят шагов.