— Бейте только по артиллеристам, сержант! Прочих нам бояться нечего.

Линкольн снова спустил курок. Пуля ударилась в землю перед самым жерлом орудия, но рикошетом попала в одного из канониров и, очевидно, тяжело ранила его, так как товарищи унесли его на руках.

Мексиканцы, перепуганные невиданной дальнобойностью нашей стрельбы, отвезли пушку еще метров на двести.

Третье ядро рикошетом попало в толстое бревно, за которым прятался майор, но только перепугало его своим ударом в дерево. Линкольн выстрелил еще раз.

На этот раз он не задел никого, и радостный крик гверильясов показал нам, что они почувствовали себя в безопасности.

И еще раз выстрелило игольчатое ружье, но опять безрезультатно.

— Не доносит, капитан! — сказал Линкольн, неохотно опуская приклад на землю.

— Попробуйте еще разок! Если опять не удастся, то побережем патроны к приступу. Цельтесь выше!

Но и третий выстрел пропал даром.

— Jankees bobos! Mal adelante! (Дураки янки! Немного подальше!) — донесся до нас голос какого-то мексиканца.

Новый снаряд вышиб ружье из рук одного солдата и разнес вдребезги сухой кол.

— Дайте-ка мне ружье, сержант! — сказал я. — Тут целый километр, но эта дрянь лупит нас, словно в десяти шагах. Я хочу попробовать.

И я выстрелил. Но пуля опять не долетела до неприятеля, по крайней мере, шагов на пятьдесят…

— Да, мы слишком много ждали. Это вам не двадцатичетырехфунтовое орудие… Майор, завидую двум вашим вещам — ружью и коню.

— Это Геркулесу?

— Конечно.

— Боже мой, капитан! С ружьем можете делать все, что вам угодно, а если только нам удастся улизнуть от этих чертей, то Геркулес будет…

В этот момент гверильясы опять разразились криками.

— La metralla! La metralla! (Гаубица!) — расслышал я.

Я бросился на крышу и оглядел равнину. Так и есть!.. Несколько мулов галопом вывозили из леса гаубицу. Орудие было достаточно тяжелое, чтобы разнести наш частокол в щепы.