– Это легче сказать, чем исполнить, Джудит, потому что офицеры не всегда могут поступать, как им заблагорассудится. Майор отдает приказ, а капитаны, лейтенанты и прапорщики должны повиноваться. Я знаю офицера, о котором вы говорите, – это краснощекий, веселый, разбитной джентльмен, который хлещет столько мадеры, что может осушить всю реку Мохок, и занятный рассказчик. Все тамошние девушки влюблены в него и говорят, что он влюблен во всех девушек. Нисколько не удивляюсь, что этот волокита не нравится вам, Джудит.

Джудит ничего не ответила, хотя вздрогнула всем телом. Ее бледные щеки сначала стали алыми, а потом снова побелели, как у мертвой.

«Увы, моя бедная мать! – сказала она мысленно. – Мы сидим над твоей могилой, но ты и не знаешь, до какой степени позабыты твои уроки и обманута твоя любовь…»

Почувствовав у себя в сердце этот укус никогда не умирающего червя, она встала со своего места и знаком дала понять Непоседе, что ей больше нечего сказать.

Глава XXII

Глава XXII

…Та минута В беде, когда обиженный перестает О жизни размышлять, вмиг делает его Властителем обидчика…

Хетти сидела на носу баржи, печально глядя на воду, покоившую в себе тела матери и того человека, которого она так долго считала своим отцом. Уа-та-Уа, ласковая и спокойная, стояла рядом, но не пыталась ее утешить. По индейскому обычаю, она была сдержанна в этом отношении, а обычай ее пола побуждал девушку терпеливо ожидать того момента, когда можно будет выразить свое сочувствие поступками, а не словами. Чингачгук держался несколько поодаль: он вел себя как воин, но чувствовал как человек.

Джудит подошла к сестре с видом торжественного достоинства, обычно мало свойственным ей, и, хотя следы пережитого волнения еще были видны на ее красивом лице, она заговорила твердо и без колебаний. В этот миг Уа-та-Уа и делавар направились на корму к Непоседе.

– Сестрица, мне нужно поговорить с тобой о многом. Сядем в эту лодку и отплывем от ковчега: посторонние не должны слышать наших тайн.

– Конечно, Джудит, но родители могут слушать эти секреты. Прикажи Непоседе поднять якорь и отвести отсюда ковчег, а мы останемся здесь, возле могил отца и матери, и обо всем поговорим друг с другом.

– Отца… – повторила Джудит медленно, причем впервые со времени разговора с Марчем румянец окрасил ее щеки. – Он не был нашим отцом, Хетти! Мы это слышали из его собственных уст в его предсмертные минуты.

– Неужели ты радуешься, Джудит, что у тебя нет отца? Он заботился о нас, кормил, одевал и любил нас – родной отец не мог сделать больше. Я не понимаю, почему он не был нашим отцом.